Натан постарался вернуться домой до заката солнца. И успел, причем даже без ямщика. По дороге к своему дому грустно взглянул на окна Росины — по пятницам и субботам она для него чаще всего недоступна…

Запершись, прочитал несколько молитв на память. Отношения с Б-гом у него были сложные, как у всякого, кто в детстве оскоромился Вольтером. К тому же в Париже, после проживания рядом с тетушкой Эстер и дядюшкой Жако, он принял католическое крещение. Нельзя сказать, чтобы относился к этому очень уж серьезно. Но всё-таки некоторое изменение в себе после того почувствовал. Впрочем, отмечать субботу по-настоящему перестал до того. Но всё же — на всякий случай — молитвы, какие помнил, в Шаббат говорил.

Натан надеялся, что если Б-г есть, то в итоге простит сего малого грешного.

С утра отъехали от полицейского дома. Афанасий, как и обещал, приготовил деньги. И, показывая Натану всю значительность сего события, отсчитал Яшке три целковых. Тот заметно повеселел. И был готов к разговорам.

Поэтому дорогой, обещавшею быть довольно долгой, проводили опрос ямщика — может, еще что вспомнится. Скажем, не заметил ли, все ль пальцы на руках имелись в наличии у того клиента? — Нет, не заметил. — А, может, всё же припомнилось, с какого места, хотя бы примерно, ехал тот, «пахнувший рыбой»? — Нет, барин, ну хоть убей, не помнится. — А может, какие другие поездки сего же человека припоминаются? — Не-а. — По дороге он о чем-то говорил? — Не-е-ет, барин, я-то поговорить люблю, а он всё молчал, ну и я замолчал, чего язык зря тереть; в обчем, молчал тот человек как рыба…

«…Каковою и пах», — договорил мысленно Горлис. Поглядывая искоса на Дрымова, он увидел, что тот понемногу злится. Ясное дело — три рубля ни за понюшку отдал.

— Приехали, — сказал наконец ямщик. — Средние Фонтаны. Во-о-он на тот хутор пошел покойник.

Дрымов и Горлис спрыгнули с коляски.

Яшка с плохо скрываемой надеждой спросил:

— А вы, господа, тут долго будете? Или, может, даже заночуете? Делов-то, поди, много. А я утром…

— Ну уж нет! — гаркнул пристав. — Тр-р-рескотню развел. Покойников возишь. Деньги плачены! А сам еще чего-то хочешь? Чтоб стоял тут и ждал, пока мы всё осматривать будем.

— Так точно, — печально ответил ямщик и начал рассупонивать лошадь: ждать долго, пускай пока походит, может, в здешних колючках и траву съедобную найдет.

До хутора и венчавшей его дачи вела тропинка, выложенная, как это принято в Одессе, ракушняковой крошкой. На небе вдруг показались серые тучи. Вот еще будет, ежели дождь пойдет — в грязи утонешь. А Натан вырядился, как будто в канцелярию собрался. Так-то оно по субботам работать да в колясках ездить. Б-г с утра не вразумил…

Хутор был огражден довольно основательным деревянным забором. Сама же дача выглядела странно, несколько нелепо. Ее задумывали сделать похожею на некий старинный замок европейского готического типа. Однако размеры не позволяли сколько-нибудь достичь этого сходства. А две декоративные башенки, сработанные симметрично с двух сторон, выглядели как безвкусные лишние украшения на парадном костюме.

Ворота были закрыты тяжелым амбарным замком. А они и лома не взяли. И вообще ничего не взяли, понадеявшись один на другого. Так и стояли, глядя друг на друга с растерянностью. Вот что значит, привыкли на подобные дела (да вот хоть прошлой ночью) ездить с предусмотрительным хозяйственным Степаном Андреичем. Пришлось вернуться к Яшке за инструментом. К счастью, у него в ногах кой-чего лежало, что могло пригодиться — ломик, топорик, нож.

Возвращаться, ходить туда-сюда — плохая примета. Теперь к даче шли со значительно худшим настроением. Но Натану при этом было полегче, поскольку он, по крайне мере, понимал, отчего всё наперекосяк идет (вот тебе в субботу работать!). Афанасий же просто злился. Тогда Горлис придумал сказать ему, что вроде как три рубля ямщику не зря отдал. Это, можно считать, арендная плата за пользование инструментом. Дорого, конечно, но… В любом случае объяснить смысл потери денег вместо того, чтобы считать ее совершенно бессмысленной — всегда на пользу. И у Дрымова немного-таки отлегло.

С воротами хутора пришлось повозиться. Скобы были вбиты так глубоко, а амбарный замок оказался столь прочен, что свернуть это оказывалось решительно невозможно. Только шуму наделали да руки до мозолей натерли. На металлический грохот явились работные люди из соседних хуторов, слева и справа вдоль моря. Что понятно — когда люди живут вот так на отшибе, разреженно поставленными домами, то соседский присмотр — штука полезная. Пришлось объяснять, что всё тут законно. Зеленый мундир полицейского с саблей на поясе да барская одежда Горлиса произвели положительное впечатление. Когда ж работники начали потихоньку идти обратно, Натан вполголоса сказал полицейскому:

— В нашем плане нужно пересмотреть очередность событий.

— Это как?

— Яшкин лом, как травинка, против этих ворот. Надобен серьезный инструмент, люди нужны в помощь. Чтобы тут всё вскрыть и перетряхнуть. А потом еще договориться можно будет, чтобы всё забили, закрыли.

— Да, господин Горлиж, ладно говоришь, — похвалил Дрымов и крикнул, останавливая рабочих: — Эй, любезные, постойте-ка!

«Любезные», шедшие в разные стороны, остановились и развернулись. Лица у них теперь были довольно напряженные. Что ни говори, а голос у частного пристава хорошо поставлен. И когда он кого окликает, то люди уже чувствуют себя немного виноватыми.

— Да что встали как вкопанные, подойдите уж, поговорить нужно.

Работные люди подошли, теперь уж проклиная себя за то, что из-за хозяйского приказа вообще заимели дело с полицией.

— Что ж вы ушли? — строго сказал Дрымов, профессионально привыкший, что свидетелей и тех, кого хочешь взять в помощники, перво-наперво нужно виноватить. — Я с вами еще не договорил, а вы ушли. Вы что ж меня не уважаете? А я, между прочим, частный пристав II части города Одессы. Вы что ж, одесск… Вы что ж, российскую полицию не уважаете?

Рабочие, все четверо, стояли насупившись, показывая полное осознание своей извечной провинности перед российской полицией.

— Так, в общем, слушайте внимательно. Сейчас мы с господином Горлижем поговорим с вашими хозяевами или их управляющими. Кто сейчас на месте?

— Хозяин, — сказал работник с того хутора, что ближе к Одессе.

— Управляющий, — сказал тот, что с более дальнего хутора.

— Вот и ладно… Ну, то есть мы так и предполагали. Понятна также очередность, с каковой разговаривать. Сейчас идем к хозяину. А потом и к вашему управляющему нагрянем. Вы его пока предупредите о предстоящем дознании. Скажите также, что на время досмотра сего промежуточного хутора одесская полиция просит предоставить вас двоих в, я бы сказал, помощь. Уразумели?