– Не пытайтесь найти слова, – мягко добавила она, – мне не нужен ваш ответ, мне нужно, чтобы вы услышали мои извинения и поверили в то, что они искренние. А теперь будем чертить. Как раз до отъезда на свидание с Лёвкиной успеем сделать рамку и надписать строки и столбцы, а когда вернемся – начнем искать и вписывать информацию. Работа предстоит долгая, кропотливая и муторная, предупреждаю честно. Но если мы хотим что-то понять, ее нужно проделать.

* * *

К месту, указанному Гусаревым, Настя подъехала совсем другим маршрутом и с другой стороны. Спасибо бывшему коллеге Коле Селуянову, знавшему Москву не хуже собственной квартиры и постоянно следившему за всеми изменениями как в строительстве и ремонте, так и в расстановке дорожных знаков. Для него это после выхода в отставку превратилось в хобби, и Настя, равно как и все давние сослуживцы, регулярно получала от него письма о том, что в конкретном месте затеяли ремонт дороги или поменяли разметку и знаки, и если ехать вот так, то получается, например, 40 минут, а если вот эдак – то на 7 минут быстрее. А еще вот в этом месте поменяли длительность светофоров, из-за чего начали скапливаться пробки, хотя их там отродясь не бывало, поэтому он рекомендует объезжать… И так далее. Колины советы Настя всегда принимала с благодарностью и активно ими пользовалась, уже много лет назад признав, что они действительно очень дельные и на них можно полностью полагаться. А уж сколько раз эти знания помогали сыщикам в работе – и не перечислить!

Когда навигатор веселым голосом известного спортивного комментатора сообщил, что до конца маршрута осталось 5 минут, Настя, стоя на перекрестке, позвонила Гусареву.

– Я выхожу вам навстречу, – ответил он. – Маргарита Станиславовна уже освободилась.

Настя ожидала увидеть импозантного мужчину лет сорока пяти, моложавого и стройного, с хорошей стрижкой, но из здания на крыльцо выкатился низкорослый толстячок с густой бородой на темно-красном от загара лице, сильно оттопыренными ушами и абсолютно лысым черепом.

– Еще раз напоминаю: постарайтесь поменьше говорить, хорошо? – шепнула она Петру, пока помощник Лёвкиной семенил к ним по ведущей к крыльцу дорожке, вымощенной симпатичной плиткой.

Глядя на Маргариту Станиславовну, трудно было поверить, что между нею и личным помощником есть романтическая связь. Но ведь слухи об их отношениях курсировали еще двадцать лет назад, и они продолжают быть вместе. Почему? Дружат? Или дербанят все эти годы какой-то общий источник доходов, о котором не хочется говорить вслух? Вместе замазались когда-то, вместе и продолжают.

Лёвкина была в хорошем расположении духа, похоже, только что прошедшие переговоры закончились полным успехом. Элегантная, ухоженная, со следами как минимум двух подтяжек, благодаря которым линия подбородка и шеи смотрелась пока еще безупречно, Маргарита Станиславовна выглядела почти точно так же, как на фотографии двадцатилетней давности, сделанной во время осмотра местности. Казалось, и не постарела вовсе, и фигура такая же красивая, только одета не в форму, а в дорогие брендовые шмотки. Даже волосы той же длины, хотя и пострижены совсем иначе, и окрашены в другой цвет.

– Здравствуйте, юноша, – насмешливо произнесла Лёвкина, когда ей представили Петра. – Судя по тому, что вы пришли сюда, в полиции вам не понравилось. Можете не извиняться, но совет примите: никогда не пытайтесь подойти на улице к людям, которые ходят с охраной, если, конечно, это не ваши хорошие знакомые. Человек пользуется охраной именно потому, что имеет основания чего-то или кого-то опасаться, и любая попытка несанкционированного контакта с ним будет заканчиваться как раз так, как в вашем случае.

– Да я понимаю, Маргарита Станиславовна, я и не собирался ничего такого делать, просто стоял и смотрел на здание, где ваш офис, а тут вы вдруг выходите… Ну, я и кинулся, не подумав.

– Хорошо, закончим с этим, – решительно сказала она и перевела взгляд на Настю. – Можете считать, что ваши извинения приняты. У вас есть еще вопросы?

– Вопросов нет, но я хотела бы объяснить причину случившегося. У Петра есть фотокопии материалов старого уголовного дела по обвинению Андрея Сокольникова в тройном убийстве, он журналист, но хочет попробовать себя в художественной литературе, и обратился с просьбой научить его разбираться в процессуальных документах, чтобы его будущий текст не страдал вопиющей недостоверностью. Я взяла на себя смелость прочитать ему краткий курс уголовного процесса, совсем поверхностный, примитивный. Петр еще молод и, как настоящий журналист, предпочитает получать устные ответы из первоисточников, а не копаться в документах. В какой-то момент ему стало скучно читать бумажки и разбираться, что к чему и что было сначала, а что потом, и он предпочел найти следователя и спросить, чтобы было быстрее, проще и понятнее. Я не снимаю с себя вины за то, что недоглядела и не смогла вовремя удержать Петра. Как говорится, хороший хозяин должен держать невоспитанного щенка на коротком поводке. Я этого не сделала, за что еще раз приношу свои извинения и обещаю впредь быть внимательнее и аккуратнее.

Никакой особенной реакции на свои слова Настя не заметила ни в лице Маргариты Станиславовны, ни в лице Геннадия Валерьевича. Получалось одно из двух: или исполнитель циркового номера на перекрестке скупо доложил об исполнении задания, не вдаваясь в детали, и они не знают, что именно он сказал Каменской в тот момент, или Лёвкина и Гусарев вообще ни при чем, никого не нанимали и не посылали. Но если не они, то кто тогда? Зачем кому-то их защищать и оберегать от возможных проблем, которые могут возникнуть в будущем, если в прошлом были какие-то косяки и если вдруг прыткий журналист их обнаружит и обнародует? Слишком много «если»… Конструкция должна быть проще, ибо давно известно: чем проще – тем надежнее. Может быть, муж Маргариты так печется о супруге, не ставя ее в известность?

Лёвкина задумчиво кивнула:

– О каком деле идет речь? О деле Сокольникова, я правильно услышала?

– Да, о нем.

– И что вас заинтересовало в этом деле?

В голосе Лёвкиной зазвучала настороженность, а сидящий рядом с ней помощник слегка нахмурился.

– Меня – абсолютно ничего, – улыбнулась Настя. – Могу только рассыпаться в комплиментах вашему профессионализму. Как я понимаю, вы оба вели предварительное следствие?

– Да, мы тогда работали вместе в Центральном округе, на том деле нас поставили в одну бригаду. Вас ничего не заинтересовало, а вашего протеже? О чем он хотел со мной поговорить?

Лёвкина теперь вела себя так, словно Петра здесь вообще не было.

– Он поразился количеству жалоб, поданных на действия следователей. Уж в чем только вас обоих не обвиняли! Подследственный и его мать жаловались на вас, адвокат жаловался на прокуратуру, которая отвергала все обвинения в ваш адрес, а в суде по этому поводу даже допрашивали зампрокурора Темнову.

Маргарита Станиславовна улыбнулась в первый раз с начала встречи. Улыбка была скупой и быстрой, но вымученной и неискренней не выглядела.