Рафаэль увидел из окна, как Аллегра прошла в сад. Вся ее походка излучала упрямство. Поборов в себе порыв бежать за ней, чтобы не дать совершить необдуманный поступок, Рафаэль подумал, что он сделал и впрямь все возможное, чтобы держать ситуацию под контролем.

Однако, когда девушка приблизилась к решетчатой калитке в каменной стене, что открывала выход в горы, окружающие виллу, он тихо ругнулся. Тропинка была довольно крутой и каменистой. Аллегра же открыла калитку и исчезла в лесу. Выждав час, Рафаэль отправился на поиски. Воздух был жарким и сухим, солнце палило нещадно. Аллегре не следовало выходить в такую жару. Намазалась ли она солнцезащитным кремом? И, скорее всего, у нее нет шляпы, а обувь совершенно не подходит для прогулок по горам. А если она споткнулась и упала? Выходя из калитки, Рафаэль почувствовал, как сердце его сжимает страх. С каждым шагом беспокойство нарастало. Он буквально чувствовал, что произошла беда, что-то случилось. И опять это его вина. Так же, как когда-то было с матерью, сестрой… черт, сколько можно вспоминать одно и то же? Это все Аллегра, почему-то ее присутствие заставляет его думать о прошлом. Нужно крепко запереть воспоминания в глубине сознания.

Через пятнадцать минут – Рафаэль беспрестанно звал Аллегру, идя сквозь папоротники, – он увидел ее. Она сидела у большого камня, неловко вывернув ногу и опустив голову. Глаза ее были закрыты, но, когда Рафаэль подбежал и положил ее голову себе на колени, она посмотрела на него.

– Ты теперь просто обязан приковать меня наручниками к кровати, – произнесла она, улыбаясь. – Только избавь меня от нравоучений.

Лицо ее было бледным, лоб в испарине, но улыбка воодушевила Рафаэля.

– Ты ударилась? – спросил он, дрожащими руками проверив ее тело – нет ли ссадин, синяков.

– Лодыжка, – вздохнула девушка. – Она не сломана, нет. По крайней мере, я не думаю, что сломана. Но я споткнулась об этот дурацкий камень и растянулась. – Прижав руку к животу, она дрожащим голосом добавила: – С ребенком вроде все в порядке.

Чувствуя, как все внутри сжимается от страха, Рафаэль поднял Аллегру на руки.

– Давай-ка пойдем домой, – сказал он, поворачиваясь к вилле и крепко прижимая к себе свою драгоценную ношу.

Аллегра не помнила, как они дошли. Прижавшись щекой к твердой груди своего спасителя, она слушала успокаивающие удары его сердца. Почти час она провела в лесу, терзаясь страхом. Деревья подступали, окружая ее темнотой, нога болела, а представить себе реакцию Рафаэля было просто невозможно. Однако Аллегра поняла, что боится не потерять свою свободу и независимость, а столкнуться с гневом своего «гостеприимного» хозяина. Что-то определенно заставляло его все и всех контролировать, и это темное отчаяние пугало Аллегру больше всего, поскольку она опасалась, что своим необдуманным поступком навлечет на себя куда более сильный гнев, чем прежде. Однако Рафаэль не сказал ни слова! Более того – он казался таким нежным и заботливым. Принес Аллегру домой на руках, вызвал Марию, попросив у той холодные компрессы и чай, позвал доктора. Врач, послушав пациентку, объявил, что с малышом все в порядке, перевязал ногу Аллегры и строго приказал не напрягать ее в течение недели – несомненно, к великой радости Рафаэля. Когда он ушел, девушка уснула.

Когда она открыла глаза, Рафаэль сидел около ее кровати, опустив голову на руки. Он казался измученным, и впервые за все это время на нем не было привычной невозмутимой маски, которую он носил на людях.

– Привет, – хрипло произнесла Аллегра, облизнув пересохшие губы.

Рафаэль поднял глаза – они были красными – и ответил:

– Ты проснулась. Вот, возьми.

Он налил в стакан воды со льдом и протянул ей.

– Спасибо.

Аллегра села в кровати, смахнув спутанные волосы со лба. Заметив, как дрожат губы Рафаэля, как лицо его пересекают морщинки усталости, она произнесла:

– Со мной все хорошо.

К ее удивлению, лицо его исказилось так, точно он вот-вот заплачет.

– С тобой могло произойти что угодно, – прошептал он, прижимаясь к ее ладони щекой.

– Я вела себя как дурочка, – призналась Аллегра. – Прости.

Рафаэль покачал головой:

– Это я идиот. Ты бы не ушла, если бы я тебя не вынудил. Мне следовало вести себя разумнее.

– Не вини себя.

– А кого еще мне винить? – возразил он. – Я отвечаю за тебя, Аллегра, отвечаю за нашего ребенка, нравится тебе это или нет. Я не могу уклониться от этой ответственности. Однажды я это сделал и больше не повторю своей ошибки.

– Когда? – еле слышно произнесла она.

– Так случилось с моей мамой, – спустя мгновение ответил Рафаэль. – И потом с сестрой. – Он сжал губы и заморгал. – Я потерял их обеих, хотя должен был заботиться о них. Если я иногда слишком много пытаюсь контролировать, это лишь оттого, что я не могу смириться с возможными последствиями.

Аллегра почувствовала, что глаза ее наливаются слезами, – такую боль она видела в лице Рафаэля. Она не знала, что конкретно у него случилось, но чувствовала силу его переживаний.

– Мне очень жаль, – прошептала она, поглаживая его по щеке. – Жаль, что тебе пришлось страдать.

Рафаэль закрыл глаза, но через миг отстранился. Аллегра ощутила разочарование.

– Не делай так, – умоляющим тоном сказала она.

– Чего не делать?

– Ты слишком быстро меняешь свое поведение. Сначала ты сам заботливость, а через миг говоришь со мной так, точно не можешь вынести и минуты в моем обществе. Я так сойду с ума. И это напоминает мне о… – Аллегра запнулась, закусив губу.

– О чем? – с подозрением спросил Рафаэль.

– О моем отце, – призналась девушка, откидываясь на подушку и закрывая глаза. Если уж Рафаэль смог открыть ей душу, сможет и она. – После развода с мамой я никогда его не видела, ты же знаешь. А до того, как они развелись, он… – Аллегра помолчала, стараясь не расплакаться, – он любил меня! По крайней мере, я так полагала. Он называл меня маленьким цветочком. Щекотал, таскал на руках, дарил подарки и укладывал спать по ночам. Так ужасно было почувствовать вдруг, что всю эту любовь у тебя в один миг отняли… Это самое страшное, что когда-либо происходило со мной.

– Потеря отца – тяжелый опыт, – согласился Рафаэль.

– Ты тоже потерял своего папу?

– Это был несчастный случай. – Он отвел глаза. – Нелепый и ужасный.

Аллегре хотелось расспросить его подробнее о том, что связывало их родителей, но она не решилась.

– Твой отец оставил тебе ожерелье, – внезапно произнес Рафаэль. – Так, должно быть, ему была небезразлична твоя судьба.

– Да, но я не знаю, почему он это сделал. – Аллегра грустно улыбнулась. – Еще было письмо… он просил меня его простить, говорил, что беспокоился больше о своей репутации, нежели обо мне. Но я не поняла, что он хотел сказать. Я говорю себе, что он любил меня, но что-то произошло… что-то заставило его поступить так, уйти от нас.