– Это же Шостакович, – тихо произнесла Аллегра, и Рафаэль поднял на нее красные глаза. Похоже, он был немного подогрет алкоголем.

– Третья часть сонаты для виолончели, – отозвался он. – Напоминает мне о тебе.

– Зачем тебе вспоминать обо мне, когда я здесь? – тихо спросила она.

– Правда?

Вопрос повис в молчании. Рафаэль, оглядев Аллегру с головы до ног, сделал глоток из бокала.

– Это из-за того разговора?

– Что ты имеешь в виду под словом «это»?

– То, что ты сидишь, слушаешь печальную музыку и пьешь виски.

Рафаэль отвел глаза.

– Не мог заснуть.

– Я тоже. – Аллегра помедлила, но решила открыться, как бы тяжело ни было признавать правду. – Дело в том, что я считаю, что ты прав. По крайней мере, отчасти. Я хочу верить в то, что отец любил меня, потому что другой вариант… – Она замолчала, чувствуя, как бьется сердце. Отчего подобные признания всегда тяжело делать? – Иначе выходит, что я верю напрасно. А это, может быть, означает, что меня нельзя полюбить.

Рафаэль поднял голову:

– Это не так, Аллегра.

– Но даже отец не любил меня. – Голос девушки задрожал. – Родители любят своих детей, иначе не бывает.

– Может, дело вовсе не в тебе, а в нем. Может, он был не способен на любовь.

– Ты и в самом деле считаешь его чудовищем, – медленно сказала Аллегра и, когда Рафаэль не ответил, посмотрела на него, пытаясь прочесть решительное выражение его лица. – Я не хочу, чтобы это помешало нам, Рафаэль. Что бы там ни случилось на самом деле… это все в прошлом. Давай о нем забудем.

– Но ведь ты сама меня спросила.

– Да. – Аллегра быстро втянула в себя воздух. – А что, есть еще что-то? Что мне бы следовало знать.

Последовало молчание.

– Нет, – наконец ответил Рафаэль. – Больше ничего.

Наверное, можно расслабиться, но Аллегра не могла. Она чувствовала, что от нее что-то скрывают, угадывала это по чертам лица своего собеседника, по тому, как напряжены были его плечи. Он был огорчен, а она не могла его утешить, как бы ей этого ни хотелось.

– Наш сын толкается, – произнесла она и прижала к животу руки, рассмеявшись. – Он точно борец – в эту самую минуту он пинает мою ладонь. Хочешь потрогать?

– Да, – уверенно произнес Рафаэль, ставя пустой бокал на стол и поднимаясь с кресла.

Он встал перед ней на колени. Блики света запутались в его каштановых волосах, и, ощутив его близость, Аллегра затаила дыхание. Ей хотелось потянуться к нему, утешить его… и она провела пальцами по его волосам. Рафаэль медленно положил руки на ее живот, и тепло его ладоней, ощущаемое сквозь тонкий шелк сорочки, окутало ее.

– Он растет, – отметил он. – Прошло всего несколько недель.

– Да, растет, – отозвалась Аллегра, улыбаясь. – И у меня проснулся аппетит.

– Ты прекрасна, – произнес Рафаэль решительно. – Никогда не видел ничего прекраснее.

Ладони его обхватили ее живот, и Аллегра почувствовала, как сердце начало биться быстрее. В этот момент снова оба почувствовали толчок – на сей раз резкий, заставивший девушку вздрогнуть. Рафаэль рассмеялся:

– Это он.

– Он толкается гораздо сильнее, чем раньше.

– Да, боксер.

– Ему нужно быть сильным, ведь ему предстоит пройти нелегкое испытание.

– Да, нам всем нужно собраться с силами, – прошептала она.

– Все будет хорошо, Аллегра. – Не отнимая рук от ее живота, Рафаэль посмотрел на нее, и во взгляде его читалась отчаянная решимость. – Я об этом позабочусь.

Взглянув в его полное решимости лицо, Аллегра почувствовала нежность. Она знала, что он говорит абсолютно серьезно, и, хотя будущее сложно было назвать определенным, она ему верила. Верила в него, его искренность – и, поняв это, приложила руку к его щеке.

– Я знаю, Рафаэль.

Глаза его засияли, и он повернул голову, чтобы поцеловать ее руку. Аллегра почувствовала, как дрожь пробежала по телу, и резко вдохнула. Ей хотелось новых ощущений, еще ласки.

– Рафаэль, – тихо произнесла она.

Он взял в рот кончик ее пальца, и все ее тело напряглось, точно выгнутый лук. Музыка продолжала играть, и ощущения нарастали. Она не успела заметить, кто первый сделал этот шаг. Руки Рафаэля продолжали лежать на ее животе, а поцелуй становился все более требовательным. Потом Аллегра почувствовала его руки на плечах, на груди – и все еще ей было мало. Рафаэль на миг отодвинулся, но этого хватило, чтобы заставить ее огорченно вскрикнуть. В полумраке Аллегра видела решимость в его лице, пылающее в глазах пламя – и в них невысказанный вопрос. Положив на его грудь руку, она ощутила ровное биение сердца. Рафаэль, опустив глаза, накрыл ее ладонь своей. На миг они замерли в ожидании, а потом он склонил голову, и его губы оказались в нескольких сантиметрах от ее. И Аллегра потянулась к нему, запустив руки в волосы. Поцелуй-обещание, клятва. Рафаэль напрягся под ее руками. Он был упругим смычком, а она – струной. И они начали играть свою симфонию любви. Его руки сжали ее плечи, губы раскрылись, превращая легкое, точно перышко, прикосновение в требовательный призыв, и Аллегра отвечала со всей искренностью, на которую была способна.

Вот Рафаэль повел ее вверх по лестнице. Когда Аллегра споткнулась, он поднял ее на руки, прижав к себе – в его руках так легко было ощутить себя маленькой, хрупкой, – и понес в спальню. В комнате было темно, лишь лунный свет лился сквозь решетчатые ставни. Некоторое время они стояли, прижавшись друг к другу. Аллегра не видела лицо Рафаэля, но чувствовала, как напряжены его руки, лежащие на ее плечах.

– Ты уверена?

Приложив руку к его щеке, Аллегра провела большим пальцем по линии его подбородка.

– Да.

Он не заставил себя долго ждать, лишь прижал к себе, и Аллегра ощутила, как ее одежда падает на пол. Под его взглядом она вовсе не чувствовала себя неловко, хотя ее округлившийся живот стал значительно более заметным, а ощущала себя красивой. Рафаэль погладил ее – руки его останавливались на каждом изгибе ее тела, – а потом она последовала его примеру и начала ласкать его.

– Неплохо, – прошептал Рафаэль.

Дрожащими руками Аллегра расстегнула первую пуговицу на его рубашке, а затем еще и еще, пока вся его грудь не оказалась обнаженной, и вот уже она снимает рубашку с его загорелых плеч. В ту первую ночь Аллегра, ошеломленная своим первым сексуальным опытом и одновременно горем от потери отца, не насладилась телом любовника в полной мере. Теперь же не могла отвести рук от горячей шелковистой кожи, водя пальцами по его груди, животу, поясу брюк. Услышав глухой стон, она радостно рассмеялась – приятно было ощутить себя не только красивой, но и могущественной.