– Я хочу СВОЮ пиццу, – воет он.

– Ну тогда ешь, – отвечает мама. – Вот она.

– Нееееет! – Феликс смотрит на нее в слезах. – Неееет! Не эту! Не ЭТУ!

Под конец он вообще сбрасывает ее со стола, но ее падения на пол он вообще не в состоянии перенести. У Феликса начинается истерика.

– Ему, наверное, «Фрут Шут»[6]давали, – мрачно предполагает мама и тащит братишку в ванную. (Через полчаса он уже снова белый, пушистый и улыбчивый и охотно ест бутерброды. Ванна для четырехлетки все равно что валиум.)

Затем на меня возлагают обязанность «проследить, чтобы Феликс доел до конца, включая корки», так что я вынужденно застреваю за кухонным столом. А я надеялась поговорить с Фрэнком первой, чтобы предупредить. Но все равно, наверное, не помогло бы, потому что мама как караульный на спидах. Каждые пять минут она выходит в холл и открывает дверь, а один раз даже выскочила на улицу, осмотрела горизонт по всем направлениям, как будто Фрэнк собрался идти домой другой дорогой, чтобы ее одурачить. Мама просто ждет не дождется встречи. Время от времени она обращается к своему отражению в зеркале со словами вроде: «Это настоящий обман» и «Жестоко, но справедливо. Жестоко, но справедливо, молодой человек».

Молодой человек.

Я стараюсь сидеть тихонько, хотя мне до жути не терпится спросить у Фрэнка, действительно ли он вставал в два ночи и играл ли с ним Линус. Я даже тайком доедаю за Феликса корки, чтобы ускорить дело, и тут раздается мамин крик. Она встала перед домом и вперилась в дорогу.

– Крис! Крис! Он идет! – Она большими шагами возвращается домой, крутя головой из стороны в сторону в полной боевой готовности. – Где отец? Куда он делся?

– Не знаю, – увиливаю я. – Не видела.

Да, мама совсем спятила. Думаю, не посоветовать ли ей вдыхать на счет четыре и выдыхать на семь, но, скорее всего, она мне за это голову откусит.

– Крис! – Она твердым шагом выходит из кухни.

Я потихоньку выдвигаюсь вперед, чтобы видеть холл. Мне бы очень не помешала камера, но она наверху, а по полю боя я бежать не рискну. Папа появляется в дверях кабинета, держа у уха «Блэкберри», и делает маме измученное лицо.

– Да, таких показателей мы не ожидали, – говорит он. – Но если вы посмотрите на шестую страницу… Извини, – шепчет он маме, – две минуты.

– Отлично! – рявкает мама, когда папа снова скрывается в кабинете. – Вот тебе и единый фронт. – Она смотрит в окно. – Ладно. Он идет. Вперед.

Мама занимает позицию в холле, положив руку на бедро и свирепым взглядом уставившись на дверь. Через десять полных напряжения секунд дверь открывается, я вдыхаю и не выдыхаю. Фрэнк неспешно входит, все как обычно, без особого интереса смотрит на маму. Она подтягивается и вдыхает поглубже.

– Здравствуй, Фрэнк, – начинает она твердым как сталь голосом, и я вздрагиваю, хотя ругать будут не меня. Но брат в наушниках, так что он, наверное, стальные нотки не уловил.

– Привет, – отвечает он и пытается пройти, но мама тычет его в плечо.

– Фрэнк! – говорит она и показывает на наушники. – Снимай! – Фрэнк, закатив глаза, подчиняется и смотрит на нее.

– Что?

– Так, – продолжает мама еще более твердо.

– Что?

– Так.

Насколько я понимаю, она поставила себе задачу заставить его содрогнуться от страха этим односложным словом, но особо не сработало. Брат просто начал нервничать.

– Так? В каком смысле? Что так?

– Фрэнк, мы тебя дожидались. С папой. – Мама делает шаг вперед, ее взгляд похож на луч лазера. – Мы тебя давно уже ждем.

БОЖЕ. Я поняла, она пытается изобразить злодея из Бонда. Наверняка даже в настоящий момент жалеет, что у нее нет под рукой белой кошки.

– Что здесь делает мой комп? – Фрэнк вдруг замечает, что он стоит в холле на столе и шнур смотан.

– Хороший вопрос, – довольно отвечает мама. – Ты не хочешь рассказать нам о том, сколько времени ты в последнюю неделю сидел за экраном?

Брат сутулится, типа «только не это».

– Да, я играл в «Завоевателей», – без эмоций говорит он. – Ты меня застукала.

– Всего раз?

Фрэнк выпускает из рук школьный рюкзак.

– Не знаю. У меня голова болит. Мне надо выпить парацетамол.

– А от чего это, интересно? – Мама вдруг срывается. – Не потому ли, что ты всю неделю не спал?

– Что? – Фрэнк делает свое фирменное лицо типа «понятия не имею, о чем речь», которое меня, в общем-то, бесит.

– Ты мне не притворяйся! Не смей прикидываться! – Мама уже очень громко дышит. – Арджун, мой друг, сегодня смотрел в твою машину. И столько интересного выяснилось.

– Что еще за Арджун? – Фрэнк недоволен.

– Компьютерный эксперт, – ликует мама. – И он мне все о тебе рассказал. Ты везде оставил следы, молодой человек. Нам известно все.

На лице брата мелькает тревога.

– Он читал мою почту?

– Нет, почту не читал. – Мама на миг забыла о своем. – А что в почте?

– Ничего, – поспешно отвечает он и сердито смотрит на нее. – Боже, поверить не могу, что ты взломала мой компьютер.

– Ну а я поверить не могу, что ты нас обманывал! Каждую ночь на этой неделе вставал в два! Будешь отрицать?

Брат мрачно пожимает плечами.

– Фрэнк?

– Ну, если Арджун сказал, наверное, это правда.

– Значит, правда! Фрэнк, ты понимаешь, насколько это серьезно? Понимаешь? А? – Она внезапно переходит на крик.

– А ты понимаешь, как серьезно я отношусь к «Завоевателям»? – орет он в ответ. – Если я стану профессиональным игроком? Что ты на это скажешь?

– Только это не начинай. – Мама закрывает глаза и трет лоб. – С кем ты играл? Я их знаю? Мне позвонить их родителям?

– Не уверен, – с сарказмом отвечает Фрэнк, – они живут в Корее.

– В Корее? – Это становится последней каплей. – Так. Ладно, Фрэнк. Мы запрещаем тебе играть. Запрещаем, запрещаем, запрещаем. Навсегда. Больше никаких компьютеров. Больше ты не будешь сидеть перед экраном. Больше ничего.

– Ладно, – вяло говорит Фрэнк.

– Ты понял? – Мама пристально смотрит на него. – Запрещаем.

– Понял. Запрещаете.

Тишина. Мама как будто недовольна. Она испытующе смотрит на Фрэнка, словно ждала от него чего-то другого.