продолжил капитан. — Они ж ведь явно понимают, что мы их додавим. Может, подмоги ждут? — Снова глухо ударило орудие, на этот раз удачным попаданием обвалив часть стены.

— Возможно, — Не стал спорить с опытным воином Генрих. — Но гвардейцы прочесывают округу и ежели что… — Договорить он не успел. Звонкий свист прервал слова Майера. Он обернулся. Вдоль лесного массива, по узкой тропинке мчались остатки гвардейского десятка, отправленные охранять подходы с тыла. Трое бойцов из десятка сейчас лежали ранеными, а еще один, вынесенный совсем недавно под плотным обстрелом лучников мятежного острога, не смог вынести полученных ран и скоропостижно скончался.

Сейчас же шестеро уцелевших гвардейцев, активно жестикулируя, мчались в сторону наспех обустроенного осадного лагеря. Солнце все больше клонилось к закату и давать сейчас большое сражение было бы большим риском.

— Похоже, помощь к ним все же спешит, — Хмуро буркнул Генрих, срываясь с места в сторону позиций двух окопавшихся пушек.

— Рота, к бою! — Раздался громогласный бас капитана, а в глубине лагеря нараспев зазвучала труба и застучал барабан.

— Первый взвод — следите за острогом. Капитан, — Майер, уже загоревшимися адреналином глазами повернулся к ротному. — Бери оставшиеся три взвода и строй их в три линии в сторону леса, — Он указал в ту сторону, откуда со свистом продолжали нестись гвардейцы.

— Так точно! — Серьезно кивнул капитан и поспешил организовывать солдат.

— Пушкари! — Окликнул он навостривших уши артиллеристов, находящихся буквально в десятке метров от него. — Заряжай картечь и тащите орудия туда же!

— Есть! — Хором откликнулись оба сержанта — командиры орудийных расчетов.

Лагерь в тринадцать десятков душ пришел в неописуемое движение, столь же быстрое, сколько слаженное и отработанное. Послышался привычный, абсолютно уверенный, мат сержантов, подгоняющих рядовых, короткие приказы и безликие, однообразные ответы «так точно!». Весь отряд стал делать то, чему солдаты и их командиры учились три месяца едва ли не к ряду, и в чем они, как в очередной раз убеждался фон Майер, сильно преуспели.

— Ну что ж, — Генрих немного выдвинул из ножен свою шпагу, всматриваясь в чарующий блеск стали. — Пусть дарует господь нам победу над предателями. — Он резким движением задвинул шпагу обратно и поправил рукой воротник мундира, — Ибо сила наша, как государь завещал, в истине праведной, да в правде истинной.

Глава 9. «…И противники»

Ливонцы оказались ребятами на удивление неплохими. Первичная спесь и высокомерие то ли от жаркой бани по белому, то ли от крепкого пива, довольно быстро улетучились. Осталась лишь искренняя доброжелательность и даже некоторое панибратство. Все важные дела нами было решено оставить на неопределенный срок, уступив место знакомству послов с местной культурой.

До глубокой ночи мы с бароном и его свитой пировали и поднимали кружки за очень многое. Сначала пили за здоровье. Всех: от великого магистра ордена, до всех наших родичей до третьего колена. Захмелевший маршал переводил с ливонского на русский и обратно тост за тостом, пока в конечном итоге не уснул на плече одного из гвардейцев, с которым до того пытался взять на распев какую-то трактирную песню. Сам герр Русдорф, хоть и выглядел откровенно помятым, еще сохранял возможность более или менее внятно говорить. Меня же от такого состояния спасли многочисленные пропуски и моменты, когда я незаметно сливал или разбавлял содержимое своей кружки.

— Я хочу выпить, — Начал, громко икнув, на ломанном немецком, на котором на пришлось общаться после вылета в аут нашего переводчика, Иоганн, — За добрый союз Риги и Новгорода!

— Герр Русдорф, мы пили за это уже три раза! — Максимально стараясь сыграть роль поддатого человека, пролепетал я.

— Да? — Он снова икнул и, улыбнувшись, глянул в свой стакан, — Тогда за победу над шведскими язычниками! За это мы пили лишь дважды!

Наконец, после долгих уговоров продолжить славный вечер, я сумел уложить гостей спать в одной из комнат на первом этаже дома. Закрыв за ними дверь, я глубоко вздохнул и не спеша стал подниматься по лестнице на третий этаж. Я старался как можно более бесшумно, чтобы не разбудить Анну в столь поздний час, прошмыгнуть в спальню, однако усилия мои были лишены смысла. Она не спала.

— Как все прошло? — Кинулась она ко мне с пышущими интересом глазами, стоило мне приоткрыть дверь. — Ливония выступит с нами против Швеции?

— Все… — Я еще по привычке говорил на пьяный манер, но опомнившись, разом «протрезвел». — Все прошло неплохо. — Пожал плечами я. — Завтра мы проведем полевой смотр одного из батальонов, потом посмотрим игру в ногомяч, а вечером нас развлекут полковые музыканты.

— Они сыграют твои песни⁈ — Искренне изумилась она.

— Я же говорил, это не мои песни. — Как-то по-детски смущаясь, буркнул я. — Их написали славные менестрели из моей страны.

— А мне нравится думать, что их написал ты, — Ткнувшись носиком в мою грудь, обняв меня, сказала Анна.

Интерлюдия. Генрих фон Майер. Окрестности Тихвина.

Всматриваясь в ночную мглу, Генрих размышлял над текущим положением дел. В нос ударил уже привычный едкий запах порохового дыма, до сих пор витавшего в воздухе, от чего Майер поморщился, поправляя надоедливый шлем, который вновь предательски сполз на лоб.

— Отходить надо, командир, — Произнес неожиданно подошедший из темноты второй в роте человек после Майера.

— Опять ты за свое, капитан, — Беззлобно ответил Генрих.

— Народу уже много на поле этом полегло, — Покачал головой старый вояка. — Наших вон тоже побили — два десятка с валяются с ранами и еще десяток могилы ждет.

— Что их луки да сабли против наших ружей да штыков? — Оскалился бывший немецкий дворянин. В нем снова проснулся на мгновение задремавший рыцарь.

— Больше их, — Опираясь на свой опыт ответил капитан. — Повезло нам, что в ночь они нас застигли. А то бы и додавить могли.

— Да мы их как картечью окучили, так они деру и дали! — Возразил Генрих. — Хоть и меньше нас, но бьем ведь гадов мятежных! — Он нетерпеливо сжал в руке эфес шпаги, еще больше подавшись вперед.

— Командир, боюсь на всех пороху не хватит, — Не унимался опасливый капитан. — Ежели к Тихвину отойдем, там и батальон нам подсобит. Не гоже воев добрых за горстку дворян да разбойников класть.

— Покамест стоим, — Сказал, как отрезал Генрих. — Это приказ, капитан.

Интерлюдия. Александр. Новгород. 13 августа.

Ранний подъем вновь обозначила задорная мелодия трубы, а после и остального полкового оркестра из нескольких разномастных барабанов, рожков, свистков и даже нескольких струнных подобий гитары. Я привычным образом соскочил с кровати, вновь не обнаружив своей супруги рядом. И как она успевает так рано вставать?

За окном серели густые