— Такие новости… — машинально повторил Лавров, размышляя над услышанным. — Ну, что они купаются, пьют чай, гуляют, — в этом беды нет. Их заявление… Но слова можно или вырвать под пытками или смонтировать. Хуже с наркотиками…

— А откуда мы знаем, что это кокаин? — вмешался в разговор Луис. — На стол можно насыпать хоть соль, хоть сахар и заставить человека нюхать. А потом заявить, что он наркоман. «Контрас» — известные вруны и провокаторы! Хорошо, что они показали эту пленку. Теперь мы знаем, что русские живы, и знаем, где их искать!

— Да, ты прав, — согласился Лавров. И, обращаясь к Мануэлю, спросил: — Ну что, надо сказать спасибо твой Исабель. Информация и правда важная. Но наших планов она не меняет. Мы едем к деревне и ищем лагерь «контрас». Или ты еще не все сказал?

— Да, есть еще… — кивнул Мануэль. — Исабель сказала, что буквально перед тем, как я позвонил, по радио передали сообщение. Командование «контрас» сделало заявление, в котором объявили эту пленку фальшивкой. Они заявляют, что не имеют никакого отношения к похищению русских специалистов и обвиняют власти в провокации.

— Брехня! — отрезал Луис. — Мало ли мы слышали таких заявлений! Мы едем или нет?

— Едем, конечно, — сказал Мануэль, забираясь в машину.

Следующий день после «экскурсии к реке» (это был уже восьмой день заключения) был разительно не похож на предыдущий. Хотя утром вазочки со сладостями и самовар еще стояли на столе, завтрак пленникам подали обычный — все тот же маис и тушенка. А когда после прогулки энергетики вернулись в барак, они обнаружили, что все великолепие исчезло — в бараке стоял лишь голый дощатый стол. Правда, этому никто особенно не огорчился — все чувствовали фальшь «нового убранства» барака. Расстроило узников лишь исчезновение вентиляторов — они действительно облегчали жизнь.

Но самое важное отличие от предшествующих дней состояло в том, что никого из них больше не приглашали в штаб — ни для беседы, ни для приема порции коки. Час проходил за часом, а к узникам никто не заходил; о них словно забыли.

Этому радовались все — все, кроме Дениса Русанова. Все утро монтажник держал себя в напряжении, готовясь к предстоящему разговору с тюремщиками. Но когда к обеду стало ясно, что никто его не приглашает и никакой схватки не будет, напряжение спало и наступила реакция. Русанов лег на свою койку лицом к стене и не двигался. Он отказывался разговаривать, а на вопросы отвечал лишь односложными «да» или «нет» — причем «нет» звучало значительно чаще.

— Кажется, у парня наступила ломка, — шепнул Луценко на ухо Малышеву.

— Всего после двух порций? — скептически ответил тот. — Вряд ли…

— Люди по-разному воспринимают наркотики, — заметил инженер. — У Дениса слабая психика, ему могло хватить и двух доз.

— Что ж, даже если так, то ничего страшного, — сказал механик. — Помучается пару дней и избавится от этого «подарочка».

День был на редкость жаркий, а охранники не поставили на стол даже кувшин с водой, что делали всегда. Малышев и Хайдаров несколько раз принимались стучать в дверь, пытаясь привлечь внимание охраны и потребовать воду, но никто не подходил. Поэтому, когда наступило время обеда и охранники наконец принесли кастрюлю с едой и два кувшина, все первым делом стали пить. Тем более в кувшинах оказалась не простая вода, а какой-то компот. Лишь после того, как осушили первый кувшин, энергетики обратили внимание на странный вкус напитка.

— Что-то они туда намешали, — сказал Малышев, отставляя в сторону только что наполненный стакан. — Только зачем? Отравить, что ли, хотят?

— Брось, Кирилл, вечно ты везде только плохое видишь, — возразил Русанов. — Компот как компот. Фрукты тут другие, вот и вкус другой.

— Нет, Кирилл прав, — согласился Луценко. — Какая-то химия тут намешана. Но зачем нас травить? Они могут нас убить гораздо проще. Тут что-то другое…

Он тоже отставил стакан в сторону и больше пить не стал. Его примеру последовал и Хайдаров. Только Русанов пил не останавливаясь. От его апатии не осталось и следа. Он веселился, без умолку рассказывал анекдоты и смешные случаи из прошлой жизни, потом начал вслух размышлять о том, когда их освободят и что они будут делать после освобождения.

Впрочем, это веселье длилось недолго. Постепенно монтажник начал задремывать, и уже через час после обеда его сморил крепкий сон. Напрасно Малышев несколько раз прокричал прямо над его ухом: «Денис, проснись!» — монтажник даже не пошевелился. Тогда механик оглядел своих товарищей — они тоже клевали носом — и громко сказал:

— Кажется, я понял, что там было намешано. Нас напоили кокой!

— Ты это серьезно? — спросил Луценко, с трудом разлепляя вдруг отяжелевшие веки. — Но коку ведь не пьют, ее нюхают…

— Пить тоже можно, — заверил Малышев. — Мне ребята рассказывали — ее с водкой или со спиртом мешают. Сначала идет дикое возбуждение, энергия прет, а потом все сразу кончается. У нас тоже так, только порция, видно, небольшая была. К тому же мы трое мало выпили, а Денис хорошо приложился.

— То-то он такой довольный был, — заметил Хайдаров. — Вот и кончилась его ломка…

— Допустим, ты прав… — задумчиво произнес инженер. — Но зачем?

— А зачем они Дениса к дури приучили? — вопросом на вопрос ответил Хайдаров. — И нас втягивали. Кирилл прав: чтобы волю сломать, превратить нас в послушных марионеток.

— Нет, тут что-то не вяжется, — покачал головой Луценко. — Тогда бы они продолжали с нами заигрывать: в штаб приглашать, всякие экскурсии устраивать. А они вон даже вентиляторы убрали. Словно что-то от нас получили, что им было нужно, и теперь рукой на нас махнули.

— Верно, Константин Евгеньич, — согласился Малышев. — Махнули, но не совсем. Что-то им еще нужно…

Он прошелся по бараку, еще раз взглянул на спящего Русанова и вдруг резко повернулся к товарищам.

— Кажется, я понял! Они хотят, чтобы мы все уснули… крепко уснули. Потом нас вывезут куда-нибудь поближе к дороге, где люди бывают, и бросят там. Нас найдут — но в состоянии глубокого наркотического опьянения. Если кто-то будет в этом сомневаться, достаточно сделать анализ крови — и там обнаружится кока. Сразу в прессе поднимется шумиха — президент Браво пригласил в страну русских наркоманов. Вот ради чего американцы все это затеяли!

— Похоже на правду, — согласился Луценко. — И это еще не худший вариант. При нем мы останемся в живых. А значит, можем рассказать, что с нами было, как в нас впихивали наркотики. А зачем им живые свидетели? Можно напоследок сделать каждому еще пару уколов — ввести, скажем, смертельную дозу героина. Эффект тот же, только свидетели уже не заговорят…

— Как же нам быть? — воскликнул Хайдаров. — Они теперь не остановятся, везде будут эту коку совать. Или что другое. А могут и насильно укол сделать…

— Как быть, как быть… — пробормотал Малышев, меряя шагами барак из угла в угол. Товарищи молча смотрели на него. Теперь у всех троих сна не было ни в одном глазу.