— Видел ее вчера в вечерних новостях. Симпатичная девчушка. Можно сказать, сладенькая. Но я ее не знаю.

— Ладно, пусть так. — Я скрипнула зубами, испытав вдруг острый приступ страха за Мэдисон. — Где вы были вчера в девять часов утра?

— Смотрел телевизор. Надо же знать, какие мультики сейчас популярны, чтобы говорить с детишками на равных. Вы меня понимаете, сержант?

Я на голову выше Кэлвина и в гораздо лучшей физической форме. В голове у меня, как и в момент задержания Альфреда Бринкли, рождались самые дикие фантазии. Жить под постоянным стрессом, не спуская пар, невозможно…

— Кто-то может подтвердить ваше алиби?

— Конечно. Спросите Мистера Хэппи. — Кэлвин похлопал себя по пижаме пониже живота, согнав сидевшую там муху. — Он расскажет вам все, что вы только захотите узнать.

Терпение лопнуло. Я схватила Кэлвина за грудки, вырвала из кресла и швырнула на стену. Куклы полетели с полки.

Конклин вышел из спальни в тот самый момент, когда я собиралась проверить прочность стены во второй раз, и, сделав вид, что не замечает моего перекошенного от злости лица, небрежно прислонился к двери.

В последний момент я все же остановилась. Только жалобы на жестокость полиции нам сейчас и не хватало. И все же мне стало не по себе — уж слишком близко подошла к последней черте.

— Хорошая у вас там коллекция фотографий, мистер Кэлвин, — небрежно заметил Конклин. — Если не ошибаюсь, снимали в Альта-Плаза-парке?

Я бросила на напарника быстрый взгляд. Мэдисон и Паолу забрали с улицы неподалеку от входа именно в этот парк.

— А камеру видели? — с вызовом спросил Кэлвин. — Семь миллионов пикселей и двенадцати кратное приближение. Снимки сделаны издалека. Я правила знаю. Ни одного не нарушил.

Конклин повернулся ко мне:

— Сержант, на одной из фотографий есть девочка, похожая на Мэдисон Тайлер.

Я позвонила Джейкоби и сказала, что у Патрика Кэлвина есть снимки, которые нужно изучить более внимательно.

— Нам нужны два патрульных, чтобы покараулили Кэлвина, пока мы добудем ордер.

— Никаких проблем, Боксер. Машину сейчас пришлю. Но ордером займется Чи. Он же потом и Кэлвина привезет.

— Мы и сами справимся, Джейкоби.

— Не сомневаюсь, но нам только что позвонили из службы безопасности «Трансбей». Обнаружена девочка, описание которой совпадает с описанием Мэдисон Тайлер.

— Ее видели?

— Она сейчас там.

Терминал «Трансбей» на Первой улице представляет собой сложенное из бетонных блоков громадное депо с поржавевшей крышей. Потрескивающие под потолком флуоресцентные лампы бросают чахлый, полумертвый свет на бездомных, избравших это нагоняющее тоску место как временное пристанище, чтобы пользоваться его немногочисленными удобствами.

Даже в свете дня терминал производил гнетущее впечатление. Нужно было как можно скорее найти Мэдисон Тайлер и вывести ее отсюда.

Мы с Конклином торопливо спустились по ступенькам на нижний уровень, в темное грязное помещение с выстроившимися в ряд билетными автоматами и офисом службы безопасности. За столом сидели две черные женщины в темно-синих брюках и такого же цвета рубашках с нашивками на кармашках — «Частное охранное предприятие».

Мы предъявили жетоны, и нас впустили.

Офис службы безопасности — это две стеклянные и две грязно-бежевые стены, два письменных стола между ними, картотечные шкафчики, три выхода с коммутационными панелями и два торговых автомата.

И здесь-то, за письменным столом, сидела маленькая девочка с шелковистыми желтоватыми волосами, падающими ей на воротник. Синее пальтишко было расстегнуто. Под ним — красный свитер и голубые брючки. На ногах — ярко-красные туфли.

Сердце дрогнуло и запрыгало от радости. Мы нашли ее.

Мэдисон Тайлер жива, и ей ничто не угрожает!

К нам подошел начальник станции, крупный мужчина лет сорока с седыми волосами и пышными, тоже седыми усами.

— Здравствуйте, я Фред Циммер, — представился он, протягивая нам руку. — Мы нашли эту маленькую леди минут пятнадцать назад совсем одну. Так, милая? Что-то я не могу ее разговорить.

Я присела и заглянула девочке в лицо. Малышка уже не плакала, но упрямо отворачивалась, не желая смотреть в глаза. На щеках — грязные полосы от слез, нос течет, нижняя губа распухла, на подбородке длинная царапина. Я озабоченно взглянула на Ричи. Чувство облегчения быстро сменилось новой тревогой — что с ней могли сделать?

Девочка выглядела такой испуганной, такой нелюдимой, что я — как ни старалась — не могла поверить в то, что передо мной та самая Мэдисон Тайлер, которая играла на пианино перед взрослой аудиторией.

Конклин тоже подошел поближе:

— Меня зовут Ричи. — Он добродушно улыбнулся. — А тебя? Мэдди?

Девочка подняла голову, посмотрела на моего напарника, открыла рот и выдавила из себя:

— Мэээ-ди…

Боже мой, да ее же до смерти напугали. Я взяла ее ручки в свои — они были холодные. Девочка смотрела как-то странно, словно сквозь меня.

— Вызывайте экстренную медицинскую помощь, — сказала я негромко, чтобы не напугать девочку еще сильнее. — С ребенком что-то не так.

Мы с Конклином все еще мерили шагами коридор перед кабинетом экстренной медицинской помощи, когда туда ворвались Тайлеры. Генри и Элизабет обняли нас, как родных.

Я чувствовала себя прекрасно. Хотелось петь и танцевать. По крайней мере одна часть жуткой драмы завершилась. И я надеялась, что девочка придет в себя, как только увидит родные лица. Мне не терпелось задать ей несколько вопросов, начиная с самого главного: «Ты хорошо рассмотрела своих похитителей?»

— Мы недавно заглядывали, — сказала я Тайлерам. — Она спала. Доктор Коллинс сказал, что вернется через десять минут.

— Мне нужно задать вам один вопрос, — тихо сказала Элизабет Тайлер. — Мэдди пострадала?

— Судя по тому, что я видела, ей пришлось нелегко, — ответила я. — Но углубленного осмотра врачи не проводили — на это нужно согласие родителей.

Элизабет закрыла лицо руками, чтобы не расплакаться, и отвернулась.

— И еще… Она практически не говорит. Мы не услышали от нее ни слова.

— Так не похоже на Мэдди.

— Может быть, ее предупредили ни с кем не разговаривать…

— О Боже! Скоты! Звери!

— Зачем было похищать Мэдди, если они так и не потребовали выкупа? — спросил Генри Тайлер, когда мы подошли к палате.

Я задержалась с ответом, потому что не хотела говорить то, что думала: педофилы не требуют денег. Отступив в сторонку, я пропустила родителей к занавешенной кровати, ожидая бурного проявления радости с обеих сторон.