Стоун нахмурился, когда подумал, что последует за этим. Как только Мэдисон встретится с матерью и убедится, что с ней все в порядке, она, вероятно, возвратится в Бостон. Он, со своей стороны, вернется на ранчо Даренго и займется тем, чем намеревался. Он немного отдохнет и расслабится, прежде чем начнет работать над следующей книгой.

Почему же его угнетает мысль, что каждый из них пойдет своим путем? Откуда у него сильное беспокойство, что Мэдисон будет делиться только что обретенной страстью с другим мужчиной? Он занимался любовью со многими женщинами. И его никогда не волновало, с кем они будут спать после него. Он даже был благодарен бывшим любовницам за то, что они находили других партнеров.

Стоун опять вздохнул. Ему нужно привести в порядок свои мысли.

Он осторожно поднялся с кровати и, не надев ни трусов, ни рубашки, натянул джинсы. Нельзя разбудить ее, иначе она поймет, что он в растерянности.

Подойдя к двери, Стоун оглянулся и пожалел, что не остался. Мэдисон, свернувшись калачиком, лежала на боку, удовлетворенно улыбаясь во сне. Она — женщина, созданная для страсти, подумал Стоун, и каждый мускул в его теле напрягся от желания вновь заняться с ней любовью.

Он заставил себя отвести взгляд и, почувствовав ком в горле, покачал головой. Ему необходимо побыть вдали от Мэдисон. Быстро выйдя из спальни, он тихо закрыл за собой дверь.

Мэдисон проснулась от яркого солнца, бившего ей в глаза. Она потянулась и почувствовала, что у нее ноют мышцы, не привыкшие к такой нагрузке. Она улыбнулась. Ночью им пришлось как следует потрудиться.

Сев в кровати, Мэдисон огляделась в поисках Стоуна. Она вспомнила, что они собирались отправиться в путь рано утром, чтобы добраться до ранчо его дяди до наступления темноты, но вставать ей было лень. Лучше полежать и дождаться, когда придет Стоун.

Мэдисон судорожно вздохнула, вспомнив все, чем они занимались ночью. Он познакомил ее с тайнами чувственной страсти. У нее пробудились неведомые дотоле чувства, и она делала со Стоуном то, чем никогда не занималась с бывшим женихом. Ее бросило в жар, когда она подумала о том, как любил ее Стоун. Даже сейчас она ощущает запах его тела, впитавшийся в ее кожу, — крепкий, мужской, сексуальный.

Почему Стоун Уэстморленд заставил ее отбросить всякую осторожность и делать то, что она с наслаждением сделала? Что вызывает у нее желание повторить это?

Шли минуты. Стоун не возвращался. За закрытой дверью не слышалось ни звуков, ни движения. Мэдисон решила встать и узнать, что происходит. О чем он думал утром? Сожалел ли о том, что они сделали? Неужели он вообразил, что, после того как они занимались любовью, она ожидает от него чего-то еще? Она хорошо помнит, как Стоун говорил о том, что он не из тех, кто женится. У него есть глубокая вера в институт брака, но сам брак не для него. Он не собирается обзаводиться семьей. Ему нравится образ жизни, который он ведет. Стоун наслаждается свободой, он может приезжать и уезжать, куда и когда ему захочется. Он отвечает только за себя. Ему не нужны волнения, беспокойство и тем более жена, которая может ограничить его свободу.

Мэдисон глубоко вздохнула. Бросив взгляд на разбросанную по полу одежду, она решила надеть рубашку Стоуна, которая доходила ей до середины бедра. Мэдисон понравилось, как она выглядит в ней. Рубашка, казалось, подчеркивала, что Стоун — ее, а она — его.

Мэдисон покачала головой, удивляясь, что ей в голову пришла такая мысль, и решила больше не думать об этом. Стоуну не нужны серьезные отношения, и ей тоже. Открывая дверь, она знала, что должна взять себя в руки, перед тем как встретиться с ним. Меньше всего ей нужно вкладывать в их отношения то, чего в них нет.

Мэдисон прошла по дому, но Стоуна нигде не было. Она вышла на крыльцо и увидела его. Он скакал на лошади. На нем не было рубашки, а на лошади — седла.

Она прислонилась к косяку и принялась наблюдать за ним. Он рассказывал ей, что умеет обращаться с лошадьми, и она убедилась в этом, когда они поднимались в гору. Стоун сказал, что дядя позаботился о том, чтобы научить племянников и племянницу ездить верхом и понимать лошадей. Мэдисон видела, что уроки Кори Уэстморленда не прошли даром. Стоун был прекрасным наездником. Он даже держал лошадь в штате Джорджия, чтобы наслаждаться верховыми поездками в горы, так как Голубой хребет находится всего в двух часах езды от Атланты.

Что-то заставило Стоуна посмотреть в ее сторону, и у Мэдисон перехватило дыхание, когда она поняла, что он заметил ее. Он подъехал к крыльцу и натянул поводья.

— Доброе утро, Мэдисон.

— Доброе утро, Стоун.

Она говорила себе, что должна испытывать смущение после того, чем они занимались ночью. Но ей не было стыдно. Она даже не испытывала неловкости, стоя перед Стоуном в одной только рубашке. Казалось, что вся ее благовоспитанность возвратилась на Север без нее, предоставив ей свободу предаваться греховным мыслям и поступкам.

Мэдисон подняла голову, чтобы посмотреть на Стоуна. Он сидел на лошади и выглядел невероятно сексуально. Их взгляды встретились, и она почувствовала, как ей жаром опалило низ живота. Он не отводил от нее глаз, потемневших от желания.

— Иди ко мне, — хрипло приказал Стоун, и от его голоса по ее спине пробежала чувственная дрожь.

Не спросив, куда они направятся, не возразив, что она не одета для верховой езды, Мэдисон ухватилась за протянутую ей руку. Стоун наклонился и легко подхватил ее. Однако, вместо того чтобы посадить Мэдисон позади себя, он усадил ее лицом к себе. Она удивленно подняла брови и услышала его объяснение:

— Ты так красива, что я хочу все время смотреть на тебя.

Она улыбнулась, растроганная его комплиментом.

— Но как же ты будешь управлять лошадью, если я загораживаю тебе обзор?

Стоун ухмыльнулся.

— Ты не загораживаешь. Кроме того, я чувствую, что эта лошадь побывала здесь несколько раз и знает дорогу. Она знает, куда идти.

Мэдисон кивнула и ухватилась за Стоуна, едва он тронул коня. Когда они отъехали на некоторое расстояние от дома, лошадь перешла на шаг. Сначала Мэдисон было неудобно сидеть лицом к Стоуну. Ее волновало то, как он смотрит на нее. Но постепенно другое чувство начало овладевать ею. И оно только усилилось, когда лошадь остановилась и принялась щипать траву. Стоун решил воспользоваться остановкой и, наклонившись, поцеловал ее с жаром, от которого у нее загорелось все тело. Она обвила руками его шею и отдалась наслаждению поцелуя.

— Разве ты не боишься, что мы свалимся с лошади? — спросила она, когда спустя некоторое время Стоун отнял свои губы.

— Нет, — ответил он. — Надо просто сохранять равновесие.

Мэдисон не представляла, как можно сохранить равновесие, когда голова идет кругом. Поцелуй Стоуна вызвал у нее головокружение, и пламя, снедающее ее, запылало жарче.

— Тебе к лицу моя рубашка, — заметил он и, протянув руку, расстегнул верхнюю пуговицу. За ней последовала вторая и третья.