«Фиг с вами, – сердито подумал Алешка, – придется опять все самому делать. Ладно, мудрить не буду. Мне тоже по ночам спать хочется. Я попроще все сделаю».

В казарме произошло то, чего и ожидал Алешка. Горшков, увидев, что Ботаник собирается на пост, скомандовал ему:

– Отставить! Сегодня часовым назначаю Мотина. А ты, Ботаник, отдохни. Исхудал даже.

Ботаник от такой неожиданной заботы немного растерялся.

– Да я, товарищ сержант… собственно говоря… даже это как-то неэтично…

– Поговори мне! – прикрикнул Горшков. – Живо на кухню отправлю. Рядовой Мотин, ко мне!

И Горшков что-то нашептал ему на ухо. Мотин кивнул и отправился на пост.

Алешка – к окну. Откуда хорошо видно КПП-1. И видно, как распахнулись ворота, пропуская фургончик с «макарончиками». Он подъехал к пищеблоку, водитель выгрузил две коробки и отогнал машину к боксам. И отправился восвояси, не забыв незаметно откинуть щеколду задней дверцы.

Стемнело. Алешка просочился в бокс, к своему танку и затаился.

Вскоре послышались шаги Горшкова. Он подошел к Мотину и вполголоса спросил:

– Собака на цепи?

– Проверил, на цепи.

– Глянь еще раз машину. Чтоб дверца не была заперта. Понял? Да не трусь ты! Все будет хоккей! – И он зашагал в казарму. И вскоре затихли его шаги. Было только слышно, как прохаживается у дверей склада Мотин.

Алешка выглянул наружу.

Ночь была темная, загадочная. Самая подходящая, словом.

В нескольких шагах от него маячила фигура Мотина. И даже в темноте было видно, как он боится. А может, совесть его забрала?

Вскоре Мотин приблизился к машине, глянул на дверцу и что-то тихо произнес. Изнутри ему кто-то так же тихо и глухо ответил.

Мотин вернулся на пост, снова заходил взад-вперед. Алешка терпеливо ждал.

Ночь вошла в самую глухую пору. Настал критический момент.

Мотин вздохнул и снова направился к машине. Алешка вздыхать не стал и направился к собачьей будке.

Не доходя до нее нескольких шагов, он шепнул:

– Тихо, Сачок, молча!

Сачок молча вышел из будки, звякнув цепью. Алешка погладил его, присел рядом. Прижался к нему боком. Стало так тепло и уютно, что он чуть не заснул.

Послышался невдалеке тихий шум – будто распахнулась дверца машины и будто кто-то о чем-то коротко поговорил. Пора, подумал Алешка. И освободил кольцо цепи.

– Вперед, Сачок! – скомандовал Алешка ему в ухо. – Охраняй!

Сачок ринулся вперед. Кольцо с визгом побежало по проволоке. И раздался в ночной тиши грозный могучий лай. Под тяжелый топот громадных собачьих лап.

Возле машины что-то произошло. Похоже, кто-то вскрикнул, и, похоже, захлопнулась дверца.

А потом Алешка услышал:

– Пошел на место, Сачок! – визгливо, неуверенно, даже робко скомандовал Мотин. – Вот я тебя!

В ответ раздался такой рык, будто Сачок гневно воскликнул: «Что?! Ах ты, щенок!»

Зазвенела цепь, загудела проволока. Все стихло.

Алешка подкрался вдоль задней стенки боксов, осторожно выглянул. И хотя там было темно, но в свете лампы на столбе хорошо было видно: Мотин стоит, прижавшись спиной к двери склада, ни жив ни мертв, а Сачок сидит напротив него и, наверное, сердито, угрожающе скалит зубы.

И больше рядом никого нет. Ясно, что Кузя и Вован трясутся от страха в кузове фургона. Все, можно идти спать.

Алешка постоял задумчиво. А может, лучше поднять тревогу, вызвать патруль? Пусть вытащат солдаты с автоматами из фургона напуганных бандитов, отвезут в штаб, дежурный вызовет милицию…

Нет, это не здорово. А если в фургоне предусмотрительно стоит недопитая бутылка вина и лежат на пластмассовой тарелке объедки и огрызки, а? «Не, в натуре, гражданин начальник, мы простые грузчики, выпили малость с устатка, после работы, задремали, а куда нас шофер привез, мы знать не знаем. Отпусти нас домой. Мы больше не будем».

Нет уж, пусть сидят в машине под замком, так спокойнее.

И Алешка легкой тенью промелькнул вдоль складов, задержался возле машины на секунду – накинуть на всякий случай щеколду – и отправился спать.

Утром Алешка забежал в штаб – выпросить у дяди Бори бинокль.

– Бинокль я тебе не дам, – сказал дядя Боря, – он мне самому нужен, а вот посылка от твоей мамы тебя дожидается. – И он достал из шкафа коробку от ботинок, перевязанную бечевкой. – Не тяжелая, что у тебя там, как думаешь?

– Боеприпасы, – сказал Алешка. – И алмазные подвески королевы Франции.

– Что ж, боеприпасы нам сейчас очень кстати…

– И бинокль.

– Сказал – не дам! – отрезал дядя Боря. – Покажи боеприпасы.

– Потом, – сказал Алешка. – На поле боя.

– А вот в некоторых школах за рубежом, – с тихой надеждой проговорил дядя Боря, – школьные занятия начинаются уже в августе. Нет?

– А в некоторых школах, – усмехнулся Алешка, – учебный год начинается в январе. Нет?

– Нет! – крикнул дядя Боря. – Ни за что!

Алешка забрал посылку, зажал ее под мышкой и пошел по делам.

– А все-таки, – сказал ему вслед дядя Боря, – что в коробке-то?

– Новогодние подарки.

…Алешка не соврал. В коробке было несколько китайских ракет, которые у нас с ним остались от празднования Нового года, и две красивые елочные игрушки. Сосульки такие, витые, блестящие, покрытые искрящимся составом. Это нам папа из Германии привез. Он как раз перед Новым годом оттуда вернулся. Мама как увидела эти сосульки, так и ахнула:

– Какая прелесть! Подвески королевы! – И, вместо того чтобы их на елку повесить, к праздничному платью приколола.

Так всю новогоднюю ночь просидела за столом, даже телевизор не смотрела, а на свои висюльки любовалась.

Спрятав хорошенько «новогодние подарки», Алешка помчался к своему любимому танку. Механик Леня уже был там – похоже, он готов и ночевать в танке. Гордо ходил вокруг машины, поглаживал теплую ярко-зеленую броню.

– Эх, Леха, пушечку бы нам зарядить! Оно бы в самый раз было. Затвор-то я приладил.

Алешка забрался в танк, сел на командирское сиденье. Леня его здорово сделал, как настоящее. У механика-водителя сиденье – железное, похожее на большой дуршлаг с дырками, а у командира – такой широкий ремень, подвешенный к двум железкам, – очень удобно. Настоящий-то ремень давно сгнил, но Леня вместо него приспособил отрезок пожарного шланга – тоже неплохо получилось, мягко и покачаться можно.

Первым делом Алешка затвор осмотрел. Неплохо тоже у Лени получилось: он приладил что-то вроде большого оконного шпингалета.