Но извиниться потом не забудь. Поэты — они обидчивые, сочинит потом эпиграмму про тебя.

— А сейчас у нас какие планы?

Дед приоткрыл окно, и с морозом ворвался громкий звук вертолетного двигателя. Кортеж синхронно остановился, и на дорогу приземлился армейский Ми-8.

— Полетели, с Владимиром Федоровичем чаю попьём в штабе округа, — пригласил меня Андропов.

— Небезопасно в снегопад-то, — заметил я.

— Меньше десяти покушений, а ты уже про безопасность задумываться начал! — хохотнул он. — Взрослеешь, Сережка!

Глава 12

«Чаепитие» с генералитетом шло отлично: хитрые Андроповы пили сильно разбавленную водку — актуально для деда — и сок — это для меня! — а генералитет синячил как положено. Ивент происходил в головном Хабаровском «Потёмкине», за счет принимающей стороны — служивые товарищи на самом деле скинулись и как положено заказали очень специальное обслуживание на целый вечер. Восемь тысяч семьсот два с половиной рубля депозита получилось, по категории «тяжелый совковый люкс»: под песнопения фольклорного цыганского кружка товарищи генералы наливались «Столичной», закусывая ее ложками черной икры, осетром, отрезали куски от запеченного целиком вьетнамского поросенка и прибывших из Италии сыров.

По атмосфере — что-то среднее между свадьбой и корпоративом: народ веселится, пляшет с женами — своими и соседних генералов — и соревнуется в длине и красивости тостов во славу Красной армии и товарища Генерального секретаря. В «президиум» — за стол Андропова, стоящий в глубине зала, мне нельзя, поэтому сижу в середине зала. По правую руку от деда сидит Владимир Федорович Толубко, по левую — Самые Важные местные генералы.

Рядом со мной сидят начальник нашей воинской части — Виталий Андреевич Сучков — и приехавший по каким-то международно-военным делам корейский генерал Чхун Сим. Первый нервничает и старается пить поменьше — он-то полковник, а тут всё в непосредственном и опосредованном начальстве, а главное — САМ. Второго мне, подозреваю, подсадили потому что я знаю язык, а еще это очень почетно. Хорошо накатив, поначалу старавшийся молчать и вежливо улыбаться Чхун Сим раздухарился, ослабил галстук, повесил фуражку на спинку стула и принялся влажно мечтать о захвате южной части страны:

—…прорвав оборону предателей у Чхорвона и уничтожив дальнобойной артиллерией ПВО противника, мы сможем сбросить десант на оккупированный проклятыми капиталистами Сеул!

Довольно душный сосед на самом деле, но придется это терпеть. Стоящий за спиной корейского генерала корейский полковник — даже не кушает, бедолага, уделяя все внимание помощи начальнику — наклонился и что-то шепнул на ухо Чхун Симу.

— Я знаю, дурак! — отмахнулся тот от него. — К моменту, когда мы двинем наши войска через проклятую 38-ю параллель, план успеет измениться тысячу раз!

Ясно, он мне немножко секретные вещи рассказывает.

— И это — сам внук товарища Андропова! — добавил Чхун Сим. — И его доверенные товарищи. Ты сомневаешься в их способности сохранить секрет?

Корейский полковник извинился перед нами низким поклоном, и мы его простили.

— У капиталистов только один путь удержаться у власти, — поддержал я разговор. — Как можно глубже погрузить свой пролетариат в общество потребления, выставляя в качестве витрины безликих идолов и мертвое сияние неона. Американцы помогут южным предателям, и ваши оболваненные пропагандой соотечественники начнут мягчать: сытая жизнь, в которой главным стремлением становится увеличение личного уровня потребления, делает человека слабым. Это — долгий процесс, но после того, как мы получим пару поколений чистых потребителей, освободить и перевоспитать их будет гораздо легче, чем сейчас, когда еще жива память о прошлой войне. Однажды ваш сын, товарищ Сим, будет в числе тех, кто поднимет флаг Истинной Кореи над Сеулом.

— Выпьем за это! — возрадовался корейский генерал.

Мы выпили, и тут в зал быстрым шагом зашел один из охраняющих деда КГБшников. Аккуратно огибая танцующих медленный танец людей, он подошел к Андропову и с полминуты шептал ему на ухо.

Поблагодарив сотрудника кивком, дед успокаивающе кивнул на мой вопросительный взгляд — все нормально, мол. Проводив взглядом идущего к выходу «дядю», я не совладал с любопытством, извинился перед корейцем и догнал КГБшника у входа, поймав его за рукав.

— У меня допуск как у деда! — с улыбкой похвастался я ему. — Что случилось?

— Евреи четыре «Фантома» вглубь Египта отправили, — поделился он новостями. — Три ПВО сбили, четвертый по командному пункту у Каира отработал.

— Наши? — спросил я.

— ПВО — наше, — с улыбкой кивнул он. — Командиры — арабские.

— Там же «прекращение огня»?

— Так это оно и есть, — хмыкнул КГБшник. — Когда меньше сотни снарядов в день летит.

— Спасибо, — поблагодарил я и вернулся за стол, тут же и с огромным удовольствием растрепав соседям о победе русского оружия над американским.

Новость разлетелась по залу в мгновение ока, и через пару минут к деду начали подходить группки по три-четыре генерала за подтверждением. Осуждающе посмотрев на меня, Андропов был вынужден объявить это во всеуслышание, заодно пообещав награды расчётам ПВО.

Так-то дежурная ситуация — наши все время то тут, то там что-то вражеское сбивают: СССР же нормальный империалистический хищник с соответствующими геополитическими интересами, за которые, увы, иногда погибают и наши соотечественники. Ничего не поделаешь — неизбежное зло.

Кореец воспользовался возможностью и принялся травить байки о том, как командовал зениткой во время Гражданской войны. Не меньше чем на звание Самого Великого Героя, если верить его рассказам, насбивал — натурально сотни.

Чаепитие закончилось глубоким вечером, и ночевать пришлось остаться в Хабаровске — дед хочет потаскать меня за собой еще немного. Может это сигнал такой — вот, мол, дела всего региона — Дальневосточный округ теперь на карте называется — внуку передаю, если что — к нему обращайтесь? Я не против — мне страной и ее кусочками рулить нравится!

* * *

С утра мы сели в самолет и полетели аж в Магадан.

— Можно мне фотосалон «Заря» посетить? — попросил я. — Там порнограф глухонемой из Одессы работает, исправляется.

— Первый охотничий трофей? — улыбнулся дед.

— Немножко ностальгии, — подтвердил я. — Насколько забогатели наши нелегалы?

— До личного острова пока не доросли, — развел он руками. — Но уже заметны и обрастают связями.

— Рекомендую прибегнуть к опыту англосаксов по подсаживанию китайских товарищей на опиум, — предложил я. — На качественно новом и циничном уровне. Могут ли наши ученые запихнуть таблеточный морфий в оболочку, обеспечивающую пролонгированное действие?

— Не знаю, — покачал головой дед. — Но озадачу. Продолжай.

— Оболочке нужно торговое название. Я бы предложил «Contin» — типа продолжительный. Очень хорошо будет смотреться на упаковке: зацени с точки зрения потребителя — страшный «Сульфат морфина пролонгированного действия» или загадочное и совершенно не сочетающееся с антинаркотической пропагандой: «MS Contin». Кровь из носу нужно так сделать и запатентовать на нелегала, причем такого, чтобы к нам его притянуть не смог никто и никогда, потому что не отмоемся, — продолжил я. — С этим патентом нужно отправить товарища к какой-нибудь не очень большой, но очень амбициозной фармкомпании. Желательно, чтобы ее владельцами были евреи, по очевидным причинам.

Дед ухмыльнулся и кивнул — понимает.

— Еще желательно, чтобы стоящие во главе люди имели медицинское — хотя бы в области психологии — образование и имели в своей репутации свидетельствующие о повышенном гуманизме моменты. Например, хорошо подойдет кто-то из тех, кто лоббировал замену электрошока и лоботомии медикаментозным лечением.

— Погоди, — прервал меня дед, обернулся на сидящих в салоне товарищей, призвав к нам «дядю» с блокнотом и ручкой. — Продолжай, — велел мне.

— Просто еще один опиоидный препарат на рынке — это такое, у американцев они есть, и их назначают очень больным людям, как, в принципе, и должно быть. Но мы сделаем круче, начав агрессивную кампанию в СМИ под условным названием и основным лозунгом: «Боль — главный бич человечества».

— Боль — это симптом, — проявил здравомыслие дед.

— Конечно, — подтвердил я. — Самый яркий, неприятный и очевидный симптом. А когда симптом очевиден самому больному, то, что его нейтрализует, считается реально эффективным. Наша задача — отделить болевой симптом от того, что его вызывает, оформив во что-то вроде отдельного, требующего медикаментозного лечения, как бы заболевания. Кампания должна быть масштабной, подкрепленной со всех сторон: нужна потешная международная ассоциация по изучению боли со штаб-квартирой в Америке, и основать ее должен американский гражданин. Нужно навести связи с Администрацией здравоохранения ветеранов — эта организация давно есть, а сейчас, когда Вьетнам кончился, на родину вернутся сотни тысяч людей с нормальными и душевными ранами. Гнусно, но упыри в Вашингтоне могут очень помочь инициативе, итогом которой станет