А вот дедушки в этом плане гораздо надежнее: они же фронтовики, и после вводной лекции от настоящего КГБшного полковника — Олиного отца — о важности бдительности в особо стратегическом городке совершают настоящие подвиги, отказываясь от возлияний на рабочем месте. А дома наверстывать мешают бабушки, так что социальная значимость налицо. Я даже тут супер полезный и продуманный!

— Здравствуйте, товарищи, я чуть-чуть поплавать, — показал им авоську с инвентарем.

Дядя Женя ограничился ответным приветствием, а вот дедушка смущенно попросил:

— Только это, осторожней будь, а то сломаешь чего, а мне потом отвечай.

— Если сломаю — понесу всю полноту ответственности, Александр Викторович, — пообещал я и пошел в раздевалку.

Дом Культуры был непривычно тих, мои шаги по выложенному каменно-мраморными плитами полу гулко раздавались по коридорам, а на душе царила светлая грусть из-за долгой разлуки с любимой. Вспоминаю ее, и руки чешутся — так хочется потрогать за все интересные и особо интересные места. «Неинтересных» мест у нее нет! Подростковое либидо, уймись — у нас здесь спорт.

Переодевшись и ополоснувшись в душе, вышел к бассейну и плюхнулся «бомбочкой» в приятно-прохладную, немножко щекочущую ноздри запахом хлорки, воду. Вынырнув, крякнул от удовольствия и принялся плавать брассом туда-сюда, иногда переходя на кроль и корявый баттерфляй ради увеличения физической нагрузки. Плаванье — это огромная польза для здоровья, и при этом оно не напрягает организм. Для пожилых и лентяев лучшей физкультуры не найти.

— Купаешься?

Вопрос заставил меня растеряться и хлебнуть водички. Откашлявшись, я повернулся на звук и увидел спускающегося по лестнице, одетого в синие плавательные трусы и такую же как у меня, зеленую, с резиновыми «цветочками», шапочку деда Юру. Левая половина тела обожжена, на правом боку, сзади — зарубцевавшийся шрам. Непросто экспресс до трона и радикальные реформы Андропову дались.

— А ты как здесь? — удивился я.

Дед окунулся с головой, вынырнул, потряс головой и улыбнулся:

— Так экономическая зона. Будем с японским премьером и Эйдзи Тойодой первый камень автозавода закладывать.

Стеклянный глаз вынул — техника безопасности, надо полагать, поэтому улыбка прямо жуткая. Но это для непросвещенных, я-то точно знаю, что Андропов — добрейшей души человек.

— Прикольно, — оценил я. — А на Сахалин поедешь?

— Не, это уже Косыгина вотчина, — ухмыльнулся он и предложил. — Наперегонки?

— Давай! — я не был против и доплыл до мелкой половины бассейна.

Я на дорожке номер три, дед — на первой. Встали у бортика, он отсчитал, и я рванул вперед кролем. Дедушка поплыл брассом, естественно, оставаясь далеко позади меня.

— Притча про кролика и черепаху здесь не работает! — обернувшись, подколол я его.

— Кто знает? — философски спросил он. — Впереди еще половина дистанции.

Хмыкнув, я поплыл дальше, и тут из-за корзинки с плавательными снарядами выскочил здоровенный мужик с татуировкой Сталина на груди, в трусах и плавательной шапочке. Пробежав по бортику, он сиганул в воду и вынырнул передо мной, натянув на лицо ухмылку с посылом «не пройдешь».

Я попытался сменить дорожку, но дедов охранник деликатно схватил меня за руки.

— Так нечестно! — пожаловался я.

Проплывающий мимо меня Андропов ухмыльнулся:

— Привыкай к большой политике!

Глава 11

Дед чисто по-родственному заночевал в моей квартире и не погнушался зайти с утра, чтобы меня растолкать.

— Я рад, что ты приехал в гости, — пробурчал я и потер глаза. — Но в половину седьмого утра-то будить зачем?

— Я в твои годы вставал с петухами, — Андропов остался безжалостен.

— Ты пожилой и всю жизнь работал в органах, — простил его я. — Поэтому у тебя атрофированная эмпатия. Я это понимаю и не обижаюсь.

Махнув на меня рукой, дед ушел из комнаты. Нужно одеваться — просто так бы не разбудили. За завтраком он поделился хохмой:

— Либеральные республиканцы собираются выдвинуть для участия в досрочных выборах — они на ноябрь назначены — негра. Эдвард Брук — действующий сенатор от штата Массачусетс и бывший генеральный прокурор. Автор Акта о гражданских правах трехлетней давности.

— Какой образцово-показательный, призванный показать своим братьям, что их голоса слышат в Белом доме, чернокожий, — умилился я. — Он же первый чернокожий сенатор и генпрокурор, правильно?

— Правильно, — с улыбкой кивнул дед. — А теперь у него есть отличный от нуля шанс стать первым черным президентом. Но эти шансы невелики.

— Негры потупее может и порадуются за своего «брата», — кивнул я. — Но остальные будут понимать, что им кинули подачку вместо реальных изменений в обществе. Про белых и говорить нечего, особенно южные штаты. Как сверхдержавой может править нигер? Это же невыносимо!

— Я с тобой согласен, — хохотнул дед, поедая идеологически вредный продукт — бекон.

Диета у него теперь не такая строгая.

— Чисто ради картинки наберет процентов шесть и будет грустно вздыхать: «общество еще не готово». Я бы поставил на демократов — республиканцы за последние пару лет совершили очень много ошибок, и элиты могут попытаться, так сказать, перезапуститься.

— А чем либеральные республиканцы отличаются от других? — спросил я.

— «Неуд» тебе по политической подготовке, — осуждающе ткнул он в мою сторону вилкой.

— Несправедливо! — возмутился я. — Главное — знать базу: там сидит крупный промышленно-банковский капитал, который хочет нам зла и прячется за симулякром демократии в виде потешной борьбы двух театральных трупп, которые в свою очередь делятся на группы поменьше.

— Я тебе материалы пришлю, — пообещал дед. — Оно, конечно, симулякр, но нам приходится с ним работать.

— Ладно, — смирился я.

— Либеральные республиканцы — это группировка, обслуживающая интересы Северо-Востока и промышленных штатов Среднего Запада, — объяснил он и выжидающе посмотрел на меня.

— Значит богачи с Уолл-Стрит и промышленный капитал, — пожал я плечами. — Второе неизбежно связано с прикормленными профсоюзами. На бедствующие фермерские штаты им плевать — наоборот выгодно, потому что разорившиеся фермеры превращаются в пролетариев, увеличивая безработицу и позволяя платить рабочим поменьше.

Кивнув, Андропов продолжил:

— Их номинальный лидер — Нельсон Рокфеллер, губернатор штата Нью-Йорк. В программе у них популистский таран в виде бесплатной медицины — на этой теме еще Кеннеди к власти пришел, а воз и ныне там — и схожая с японской или французской политика государственного регулирования.

Еще один проверяющий взгляд.

— Давать кому надо денег из бюджета, — расшифровал я.

Ухмыльнувшись, дед кивнул:

— Еще одним популистским тараном выступает бесплатное профессиональное и высшее образование. Эдвард Брук уже вовсю раздает интервью о том, что никаких погромов не будет, если каждый чернокожий будет иметь образование и работу — со вторым помогут государственные инвестиции в рабочие места.

— А где тут «либерализм»? — удивился я. — Если это социализм.

— Это вранье, — поправил дед. — Предлог для перераспределения финансовых потоков другой части элит. Популизмом для более разумных избирателей является обещание сбалансировать бюджет.

— Не осилят, — пожал я плечами.

— Не осилят, слишком велики аппетиты, — согласился Андропов. — И после выборов первый чернокожий президент в истории под благими предлогами отвяжет доллар от золота, предупредив заранее всех, кого нужно.

— И не предупредив сателлиты, — кивнул я. — У них у всех долларов очень много, и им придется это терпеть, — убрав со стола, я потянулся. — Хорошо, что соцблок живет в рублях!

— Пока не живет, — хохотнул дед, и мы пошли одеваться.

В подъезде нынче людно — на каждой площадке по паре КГБшников, на улице — две «буханки», две милицейских и две КГБшных «Волги». Все набиты сотрудниками. А вот эта «буханка» — наша студийная, с телевизионщиками.

— За мной тоже такая толпа будет ходить, когда подрасту? — поморщился я.

— А тебе зачем? — пожал плечами Андропов. — Ты же заговоренный.

— Сплюнь, — попросил я.

— Мракобесие зашевелилось? — он с хохотом потрепал меня по плечу. — Поехали, а то у колхозников каравай стынет.

— Агитку снимать? — догадался я.

— Генеральному секретарю коровники да свинарники без внимания оставлять никак нельзя, — подмигнул он уцелевшим глазом, и мы забрались в «Волгу». — Вези через промзону, Вась, — скомандовал водителю и посмотрел на меня. — За хозяйство-то краснеть не придется?

— Вся суть чинуш, — ехидно ощерился я. — По стране проблем непочатый край, а агитки снимать мы в образцово-показательные места ездим.

— Жалеешь, значит, дедушке образцовости и показательности? — изобразил он печаль.

— Все твоё, царь-батюшко, — налегая на «о» ответил я. — И поля, и леса, и речки, и рыба в них. Народ у нас тут трудолюбивый, набожный, провокаторов сам на вилы подымает. Живем мирно, хлеб маслом мажем, да с соседями через Амур торговлишку множим.

— Не аутентично, — оценил Андропов.

— Просто стилизация, — улыбнулся я.

— Это что тут будет? — спросил он, указав на бывший пустырь, которой ныне обнесли забором и забивают в землю сваи.

Американцы, после оглушительного успеха кино про поросенка