Глава 21

Переговорная была пуста, никакого Платона Александровича в ней не наблюдалось. Только его телефон сиротливо лежал на краю стола. Как это оставил, он же с ним не расстается никогда? Наверное, и душ с телефоном в руке принимает.

Подумала про душ и услужливое воображение тут же нарисовало картинку: обнаженное большое мужское тело. Тонкие струйки воды стекают с темных волос на шею и гладкую кожу плеч. Сбегают по мускулистой груди, спине…

Так, стоп, Павла!

Я потрясла головой, останавливая разгулявшуюся фантазию нимфоманки. Плюхнулась на стул и откинула крышку ноута — вперед, трудиться. Работа сама себя не сделает.

Какое-то время вгрызалась в злополучные договоры, давно ждавшие моего внимания. Барабанила по клавишам ноута, и то и дело косилась на телефон начальника, звонивший уже несколько минут подряд. Только прекращал сигналить, как тут же начинал трезвонить по-новой.

Вот какого Платон Александрович его здесь оставил? И что я должна делать — не обращать внимания и не трогать? Или взять в руки и отправиться на поиски его владельца? Может, самой ответить и сказать, что шеф где-то потерялся?

Еще очень, просто ужасно, хотелось посмотреть, кто там такой настойчивый. Почему-то я была уверена, что это может быть только женщина. В конце концов не выдержала, и когда телефон снова зазвонил, схватила его в руки.

"Мария Дмитриевна Азаева" высветилась надпись на экране. Маша Азаева, моя подруга.

Осторожно, словно телефон был стеклянным, вернула его на место. Отвернулась к ноутбуку и только тут заметила, что не дышу.

Вот и все разъяснилось. Машин Платон — это мой Платон Александрович. Ну и славненько. Продолжим работать.

Я остервенело клацала по клавишам ноутбука, когда зазвонил мой собственный телефон. От неожиданности я дернулась и чуть не снесла ноут со стола. Совсем нервы в новом трудовом коллективе стали ни к черту. Или это из-за мелодии телефона, которую я когда-то поставила на номер сестры…?

Несколько секунд рассматривала высветившееся на экране имя, потом выдохнула и ответила:

— Слушаю.

— Ну что, когда ты будешь дома? — деловито поинтересовалась Диана, как обычно, не считая нужным поздороваться.

Я откинулась на спинку стула и прикрыла глаза — рано или поздно, но общаться мне с ней придется.

— Алё, Павлуха, не слышу тебя. Я уже вещи собрала, и не дождусь, когда от бабки свалю.

— Не дождешься. Если хочешь, то сваливай куда-нибудь в другое место. Но у меня ты жить не будешь, — выдохнув, ответила я.

— Пашка, ты чего? — удивление в голосе сестры было абсолютно искренним. — Мама сказала, что я могу собирать вещи.

— Если мама так сказала, то собирайся и поезжай к маме. У меня ты жить не будешь. У тебя все? — уточнила я, стараясь сохранять спокойствие. — Если так, то прощаюсь — мне нужно работать.

— Павлух, ты чё, на меня все еще злишься? Я же тебе говорила, что ты не так все поняла тогда. Я вообще не поняла, ты с Грегом развелась из-за того случая, что ли? Так у нас с ним ничего серьезного не было. Он же тебя любит, Павлуха.

— Диана, если он меня любит, то зачем спал с тобой? — против воли вырвался у меня вопрос.

Ведь не хотела, не хотела я обсуждать это по телефону. Да вообще не хотела с Дианой об этом говорить! После того, как обнаружила ее в своей постели в обнимку со своим же мужем, я ни одним словом с сестрой не перемолвилась. И до сих пор не чувствовала сил сделать это.

— Да ты чё, систер, ты все не так поняла, — возмутилась она. — У нас же с ним ничего серьезного. Говорю, он тебя любит. Я все понимаю, и ни на что не рассчитывала. Я же не дура.

— А мне кажется, дура. И не звони мне больше, пока я сама не захочу с тобой разговаривать, — рявкнула я, не в силах больше слушать этот бред.

Отключилась. Тут же сбросила новый звонок от Дианы, и отключила звук. Отшвырнула от себя телефон, легла щекой на стол и закрыла глаза.

В голове было пусто, как в космосе. И холодно. Я читала в книжках, что в космосе именно так — пустота и холод. А я, наверное, метеорит. Или астероид, летящий, сам не знает куда. Куда ветром космическим подует, туда и летит. — Павла, почему не отвечаешь? — Платон Александрович зашёл в кабинет и направился ко мне. Остановился почти вплотную, глядя сверху вниз. — Что случилось? Тебе плохо?

— Все в порядке, — я торопливо выпрямилась и навесила на лицо безмятежность.

— Устала? — неожиданно на плечо легла мужская рука. Чуть сжала и гладящим движением переместилась к позвоночнику. — Я тебе звонил несколько раз. И на твой телефон, и на свой.

— Уберите руку, Платон Александрович! — я дернулась в сторону, выскальзывая из-под его ладони. Схватила свой телефон — и правда, шесть не отвеченных вызовов. Пять из них от абонента под именем «Босс». Шестой от Дианы.

— Забыла, что поставила на беззвучку, извините, — пробормотала торопливо. — А ваш телефон я трогать не стала.

— Напрасно, Павла. Мой телефон можешь спокойно трогать. Ты мой личный помощник и отвечать вместо меня на звонки твоя обязанность.

— А если это личные звонки? — присутствие мужчины, даже не подумавшего отодвинуться, нервировало и ужасно смущало. Я незаметно передвинулась вместе со стулом — подальше от него и его близости. — Вдруг ваша девушка позвонит, и что она подумает, если я отвечу?

— Павла, ты меня достала, — Платон Александрович повернулся и пошел к двери. Провернул торчащий в замке ключ и стремительно вернулся ко мне.

Подхватил, поставил на ноги. Одной рукой обнял за талию и дернул на себя, впечатывая в свое тело. Ладонью второй руки обхватил мой затылок. Зафиксировал так, что мои глаза оказались напротив его, и негромко произнес:

— Ты упряма, как мул, Павла. И не хочешь слышать мои слова. Поэтому больше говорить не буду.

И не успела я открыть рот, чтобы спросить, почему мул, а не привычный нам осел, наклонился и начал меня целовать.

Глава 22

Теплые, удивительно приятные мужские губы накрыли мой рот. Нежно, будто пробуя его на вкус, прошлись по уголкам губ. Чуть потянули нижнюю губу, поласкали верхнюю, и вернулись к нижней. Погладили, нежно прижали и выпустили…

В груди у меня потеплело. В голове стало пусто и мир вокруг словно куда-то исчез. Осталась только я и волшебные прикосновения этого мужчины.

— Па-авла, — выдохнул он в мой приоткрытый рот. — Такая сладкая…

В животе