Если бы супружеское общение было только для деторождения, тогда это было бы что-то механическое, это не доставляло бы такой душевной и телесной радости. Супружеское общение поэтому – это даже способ отдохновения и снятия стресса.

В супружеском общении нет ничего предосудительного и греховного».

Священник Николай Емельянов

Учитывая вышеизложенную неопределенность в отношении к противозачаточным средствам, процитируем высказывание священника Николая Емельянова.

«Церковь никогда не считала чем-то самим по себе греховным физические отношения между полами. Напротив, древние церковные правила называют грехом отношение к физическому общению супругов, как к чему-то «гнусному». «Всякое прикосновение мужчины и женщины неприлично, если оно не стоит на основе любви; всякое сладострастье под тенью великих крыльев любви – целомудренно. Для любви нет грязи, нет низости, нет позора. Это – свет, который освещает все; это – тепло, способное разогреть лед; это – мед, который уничтожает всякую горечь. Любовь освящает все, до чего рукой, взором или мыслью коснулся тот, кого мы любим». Эти слова сказаны не современным романистом, а одним из величайших церковных богословов, аскетов и мистиков – святителем Григорием Богословом, жившим более полутора тысяч лет назад, в IV веке»[95].

Протоиерей Георгий Митрофанов

«А что же такое плотские отношения? Если целью брака не является рождение детей, то является ли рождение детей целью плотских отношений? Нет, их целью является общение между супругами. (Правда, я убежден, что плотских отношений в таком виде, как сейчас, в раю не было – уж слишком они безобразны в той форме, в которой они существуют сейчас. Половые отношения в раю имели какой-то другой характер, какой – об этом могут размышлять лишь монахи, которые вообще к этой проблематике относятся очень неравнодушно.) Я вспоминаю эпизод, когда мой уже ныне покойный духовник – отец Василий Ермаков, который отличался достаточным традиционализмом, беседовал с одним человеком. Я слышу, отец Василий говорит: «Ладно, брак честен, ложе нескверно». Кающийся упорно начинает ему что-то говорить. «Брак честен, ложе нескверно», – повторяет отец Василий и хочет уйти. Тот опять: «Батюшка…» А между тем о. Василий, повторяя слова апостола Павла, стремился остановить тот жуткий стриптиз, который почему-то очень хотел предложить ему этот самый кающийся: «Нет, батюшка, скверно мое ложе, и вот послушайте, как оно скверно». Действительно, перед нами очень серьезная проблема, потому что, если мы отдаем себе отчет в том, что целью плотских отношений не является только лишь чадородие, рождение детей, то мы должны вообще эту тему вынести за рамки исповедального разговора. Хотя на исповеди можно говорить обо всем, но не все имеет отношение к исповеди»[96].

Протоиерей Алексий Уминский

Выступая на «круглом столе» «Семья в современной церкви»[97], отец Алексий отметил, что тема интимных отношений в семье включает многие сложные нерешенные вопросы. Устав, по которому живет наша Церковь, – монашеский, находящийся вне темы семейной жизни. И тем не менее он существует, и никуда нам от него не деться. Но отец Алексий убежден, что «интимные отношения – это вопрос личной внутренней свободы каждой семьи, которая свободна в том, как им строить свою семейную жизнь. <…> Интимные отношения – это отношения супружеской любви и супружеской свободы. Очень часто так бывает, что всякая излишняя аскеза является причиной супружеских ссор и в конечном итоге развода»[98].

Алексей Зайцев, преподаватель Московской духовной академии

Интересными нам показались мысли преподавателя Московской духовной академии Алексея Зайцева, опубликованные в интернет-заметке «Проблема пола в церковном браке»[99]. Вопрос о допустимости половой близости вне цели деторождения и, как следствие, о допустимости использования контрацепции (речь, конечно, идет только о неабортивной контрацепции) представляется автору этой публикации неоднозначным и непростым. Все зависит от богословских предпосылок, на основании которых идет рассуждение. Православная Церковь никогда не связывала себя какими-либо однозначными определениями по данному вопросу, поэтому при решении затронутого вопроса нет возможности опереться на авторитетные церковные источники прошлого.

Алексей Зайцев предполагает, что принципиальное решение проблемы допустимости или недопустимости половых отношений в браке вне цели деторождения, а значит, и проблемы контрацепции может быть построено на следующих предпосылках.

Во-первых, дать новую жизнь – это богоданная способность, от которой человек не вправе отказываться, если это не обусловлено целями более высокого порядка (например, монашество и т. п.). Деторождение богоустановлено, оно является следствием Божией заповеди: «плодитесь и размножайтесь». «Но сразу возникает вопрос: можно ли свести жизнь, которую родители дают своим детям, только к физическому существованию? Разве родители не отвечают за то, чтобы эта жизнь была достойной в нравственном, в социальном и в других отношениях? Ведь иногда можно с уверенностью предположить, что жизнь потенциального ребенка будет по ряду причин явно ущербной (речь здесь не о материальном достатке, точнее, не только о нем)»[100].

Во-вторых, автор предлагает рассмотреть ряд вопросов. «Например, обязаны ли супруги полностью отказаться от интимной близости в случае бесплодия одной из сторон или если есть явная угроза врожденной неполноценности предполагаемого ребенка, а тем более его гибели? Как быть верующей женщине, если ее неверующий муж требует физической близости, но в случае зачатия будет категорично настаивать на аборте?»[101].

В-третьих, автор напоминает, что деторождение не является единственной и первостепенной целью брака, скорее, оно есть его закономерное следствие, существенный и неизбежный аспект (за исключением случаев бесплодия). Первостепенная цель брака в православии – осуществление самоотверженной любви и достижение духовно-телесного единства двух личностей – мужчины и женщины.

В-четвертых, «половые отношения супругов сами по себе не являются чем-то порочным и предосудительным, порочными они становятся, когда выходят из-под духовно-нравственного контроля и начинают занимать в иерархии супружеских взаимоотношений неподобающе высокое место, служат средством удовлетворения человеческого эгоизма на уровне чувственности»[102].