За окном серая хлябь, а по ощутимой сырости стало ясно что недавно пролил дождь.

— Как спалось на новом месте, — любопытствует камеристка.

Я облегченно выдыхаю. Новое место… А, ведь, сегодня только первая ночь в чужом дворце.

«И я отдала невинность его хозяину» — к лицу приливает жар, мне кажется Элин все замечает, видит насквозь.

— Спала хорошо, — отвечаю, беря себя в руки, подтягиваясь на подушках.

Элин, кажется ничего не замечает, такого, что так явно и предательски выдает мое тело, подхватывает заварник вливая в кружку чая, подносит мне.

— Граф заходил с утра, миледи.

Я обжигаю губы, едва не проливая кружку на себя, смотрю во все глаза на Элин.

— Вы спали, и он приказал вас не тревожить. Но велел, после того как вы проснетесь, передать, что если вы соизволите, то будет рад вас видеть на завтраке в столовой.

Лицо камеристки приобрело благодушный вид. Похоже он вызывал доверие и симпатию. И только тут я вспоминаю что граф, намеревался мне все объяснить и поговорить об Арасе Дитмар. Прежняя тревога вернулась ко мне в двойной порции, сбрасывая меня с облаков на землю.

«Айелий везет меня к герцогу» — молотом стучит в голове. И лед разочарования вновь разливается по груди. Вчерашняя ночь это просто порыв, страсть. Он не мог удержать свою природу, а я… Я и не сопротивлялась.

— Я уже вам и платье подобрала, — бросилась Элин к ширме.

Я сделала еще один быстрый глоток и отставила чашку на прикроватный столик. Поднялась с постели. Еще не соображаю, что с мной, но каждая мышца напоминает мне вчерашнее ночную бурю с графом. Эта безудержная сумасшедшая страсть, этот пьянящий туман в голове, терпкий вкус его губ, запах, проникающий в кожу, пламя в глазах, жар дыхания и ладоней — все это потоком хлынуло на меня будоража. Поплыли стены — держусь за край стола, закрываю глаза. Легче не стало. Берет оцепенение, что мне предстоит встретиться с ним, сидеть за одним столом. Понимаю, что вчера мной, помимо желания, двигал и страх. Выходит, я вчера отдала свою честь за то, чтобы граф помог мне. Или нет? Смотрю в зеркало и только теперь вижу заметные перемены в себе. Глаза ясные не затуманенные от бесконца подступающих слез, на щеки вернулся прежний румянец, исчезла изученность и усталость. Я снова прежняя будто и не было тех ужасных дней что я провела в дворце Роессов.

Вернулась Элин, в руках шелковое платье цвета полыни. Не совсем траурное, к тому обильное кружево по лифу.

— Мне нельзя такое надевать, Элин.

— Вполне можете, с учетом того, как отнеслась к вам семья мужа, да и с мужем не успели побыть, на словах только, вы его еще не успели даже узнать, — настояла камеристка.

Отчасти она была права. Одевать черное платье, да еще в такое ненастье совершенно не хотелось. Я кивнула, позволяя Элин помочь мне собраться. Шелк я люблю носить на голое тело — он разлился по мне, как струи прохладной воды, облегая тело как вторая кожа. Кружево ложится на белую грудь как луговая паутина, сотканная из тонкой нити — очень красиво. Элин завязала пояс, взялась за волосы, быстро смастерив не слишком сложную, как я и люблю, прическу. Собрала от виска с обеих сторон пряди, закрепив на затылке заколкой, оставила тяжелыми волнами свободно струиться по спине. И только тут догадываюсь о намерениях Элин — хочет, чтобы я понравилась графу? Венец и платок она так и не принесла, а я и не потребовала. Мысли о Дарфе до сих пор вызывали во мне сожаление и горечь, даже несмотря на то, что сделал со мной его родной брат и как отнеслась ко мне графиня Лиатта, все равно накатывает холодная колючая печаль. И потому мысли об Айелии совершенно не совестимы с моим душевным состоянием. Я хмыкнула самой себе — то, что произошло ночью, уже нарушило мое вдовство, уж что говорить о цвете платья?!

Я шла по коридору в след за дворецким Тинном, который встретил меня у лестницы. И с приближением к столовой, все внутри меня клокотало — распирали противоречивые чувства. С одной стороны, какая-то часть меня рвалась к этому мужчине, но с другой, здравый рассудок кричал одуматься, подкидывая мне такие доводы, поспорить с которым было сложно. Я его совершенно не знаю. Что ждать от него? О чем он мне хочет сказать?

Я выдыхаю. Какие бы вопросы не подкидывал мне ум, а выхода у меня нет, кроме как довериться и слушать его. Несмотря на разумные рассуждения чувство страха все же поднимается из глубины болезненно сдавливает грудь. Ком тошноты подкатил к горлу, и голова закружилась, когда дворецкий раскрыл передо мной двери, пропуская внутрь. Такого волнения я не испытывала никогда за свою жизнь, даже перед первой своей выставкой. Даже перед днем свадьбы. Сжимаю подрагивающие пальцы, усердно пытаюсь унять внутреннюю дрожь, которая беспощадно обессиливает все мое тело делая его вялым. Пол под ступнями стал ватным, и я боюсь оступиться. Айелий сидел на прежнем своем месте, как и вчера. Дымчато-зеленые глаза скользнули по мне открыто. Вчера его глаза светились как камни турмалина, а теперь словно погасли, взгляд стал бархатным и спокойным. Не было в них того осуждения, которое я так боялась, и похоти, присуще Джерту, тоже не было.

— Доброе утро, миледи, — снова он перешел на учтивый тон, давая знак лакеям подавать на стол.

Я, все так же, не ощущая пола под ногами, прошла к столу. Айелий поднялся, отодвинул стул. Опускаюсь на него, расплавляя складки платья. Чувствую, как его дыхание ворошит завитки волос на моей шее. Он склонился так близко, прошептал:

— Как ты себя чувствуешь?

Его голос проникает в кровь нектаром, краска сгущается на моих щеках. Не решаюсь поднять на него взгляд, чтобы не утонуть в их омутах и, так же как и вчера, не сойти с ума. Хотя я понимаю, что слуги не слышат — находятся достаточно далеко, но, казалось, смотрят на нас во все глаза.

— Спасибо, хорошо, — сердце колотится та отчаянно, что норовит выпрыгнуть из груди. Айелий медлит, обжигая меня своим дыханием. Вошли слуги разрывая повисшее напряжение.

Предо мной тут же оказался завтрак, состоящий из омлета, нескольких ломтиков жареного бекона, припущенные помидоры, белая фасоль в томатном соусе. И только теперь, чувствуя пряный запах съестного, понимаю насколько голодна, что забываю обо всем.

— Приятного аппетита, Урана, — желает граф и возвращается на свое место.

Завороженно смотрю как он двигается — гибко, бесшумно, ко всему камзол что был на нем, подчеркивал идеальные пропорции тела. Вчера мне удалось оценить его тело в полной мере. Тряхнула головой, выбрасывая непрошенные мысли, берусь за приборы.

Завтракали мы, как и вчера в молчании. На этот раз съела все до крошки запив яблочным соком. Айелий закончив, тоже взялся за кубок, поглядывая в распахнутые окна, за которыми тоскливо крапал дождь.

— Позволите показать вам дворец, миледи, — отставляя кубок Айелий.

А меня пронизывает волнение. Я бросаю короткий взгляд на дворецкого, что стоял, словно часовой у входа. Казалось, что все видят меня насквозь, и вся я как на ладони — всегда плохо скрывала свои чувства. Сжимаю салфетку в пальцах, любезно и непринужденно улыбаюсь графу: — С удовольствием.