– Что? Не будете задерживать меня? Да я никуда не спешу. Поедете все-таки? Тогда счастливо. Время будет, заходите. И обязательно передавайте привет вашему отцу, господину Чеснокову, большой привет.

Многочисленные родственники и друзья отмечали пятидесятилетний юбилей уважаемого Василия Горностаева. Присутствующим не терпелось высказаться и поздравить юбиляра. Для установления очередности выступлений тамадой избрали отличающегося общительностью и коммуникабельностью Артема, который, по праву распорядителя, принялся устанавливать очередь для ораторов и заодно руководить общим ходом процесса. После произнесения многочисленных тостов, когда все изрядно выпили и закусили, он предложил попеть песни. Гости, зашумев, обрадовались предложению и, не сговариваясь, обратили взоры на присутствующего солиста оперы Макса, который бесцеремонно вел разговор, с сидящей напротив, женой юбиляра Полиной. Ему, обладателю мощного баса, разговоры за столом не служили помехой, так как его голос мог заглушить всех. Затихшая публика прислушалась к увлекательной беседе, в которой Полина просила Макса выдать что-нибудь этакое из озорного репертуара.

– Кобылище! – обозвал ее Макс, согласившись исполнить просьбу.

Зардевшаяся, почтенная дама, в не совсем лестном обращении, не услышала оскорбления. Скорее, наоборот. В словах любимца публики звучало признание хозяйки дома и восторг мужчины. Поистине: главное не что, а кто, что сказал.

– Ох уж эта Макс,– сознательно путая род, сказала Полина, представляя его родственникам и друзьям как свою подружку.

Макс, не вставая, запел по заявке слушательницы:

Забавные слова развеселили гостей и еще более сблизили компанию. Все же, по перешептыванию, Макс определил, что от него ждут других песен, классических арий, к которым он был готов, как никто другой.

– Что бы вы хотели услышать? – спросил он.

– Спой что-нибудь,– неопределенно ответили ему почти хором, предоставляя самому право выбора.

Макс набрал в легкие больше воздуха и его бас, как нечто независимое от него, поплыл. Переполняя квартиру и выливаясь в окна:

Находясь под впечатлением романса, все смолкли и после его окончания какое-то время молчали, не проронив ни словечка. Тишину нарушил Артем.

– Мы знаем, что вы великий артист и своим басом можете заглушить любого,– сказал он,– но мы не в опере и хотели бы спеть хором. Давайте, вместе споем общую песню.

– Запевайте. Я подпою,– согласился Макс.

Артем встал и поднял руки, представляя в них дирижёрские палочки. Надеясь, что его поддержат, запел знакомую песню:

Слово «девушек» было растянуто, до невозможности. «Хороших девушек» тоже оказалось предостаточно. Ласковых имен было намного меньше, чем хороших девушек, но тоже достаточно много. Артем не попадал в ноты. В песне слова и музыка обычно составляют единое целое, но в данном случае, они произвольно отклонялись и затем догоняли друг друга. Подымающиеся и опускающиеся волны текли вне зависимости от нот композитора. Мотив песни еле улавливался. Для певца, не владеющего слухом и нотной грамотой, главным оставалось петь громко. Макс оторопел. Он вслушивался, стараясь понять, надсмехается над ним Артем или является образцом, которому медведь наступил на ухо. Певец, широко расставив ноги, продолжал самозабвенно петь и вращательными движениями рук, как режиссер, призывал подпевать ему. Гости продолжали молчать и только вежливо улыбались. Пораздумав, Макс отбросил сомнения и проникся уважением к обладателю громкого голоса, которому страсть, как хотелось петь. Он вполголоса подпел Артему, стараясь не заглушить компаньона. Песня, исполняемая дуэтом, полилась сама собой. Больше Артему не стоило беспокоиться о мотиве и искать забытые слова. Концовку спели дважды:

По окончании песни Макс обнял Артема. – Я восторгаюсь твоим пением,– во всеуслышание заявил он,– и теперь буду петь только с тобой.

Накануне майских праздников сдавался в эксплуатацию построенный гидроузел, рассматриваемый как подарок Родине. По проекту через русловой водозабор насосы ирригационной насосной станции забирали воду из водохранилища, выполненного в виде естественной впадины, и по напорным трубопроводам подавали в оросительный канал, из которого, раздробляясь по рукавам и арыкам, намечалось производить орошение земель. Члены комиссии осмотрели гидроузел и остались довольны качеством выполненных работ.

– Если водоводы, подающие воду в оросительный канал, выполнены так же хорошо, как и насосная станция, будем подписывать акт о сдаче,– выразил общее мнение об объекте председатель приемной комиссии.

Управляющий трестом Чары любезно пригласил членов государственной комиссии в заказной автобус и поехал, вместе с народом, к оросительному каналу. Начальник строительного управления Бяшим указал проектировщику Владимиру, осуществляющему авторский надзор за строительством, на свою видавшую виды автомашину «Волга» серого цвета и, заняв место шофера, подождал, пока не сядет рядом Владимир и закроет за собой дверь. Он с легкостью обогнал тронувшийся с места автобус, наполненный членами комиссии. С той же легкостью он обогнал движущийся впереди «Москвич» и приблизился к мчавшейся машине черного цвета «Волга», водитель которой, выставив волосатую руку в окно, приветливо помахал поднятой кистью руки догоняющему невежде, высказавшему неуважение к руководству и осмелившемуся потягаться с ним, нажал на педали. Бяшим выжал газ и догнал беглеца. Председатель комиссии не остался потусторонним наблюдателем и живо включился в гонку. Повернув голову в сторону открытого окна, он стал внимательно рассматривать неподвижное лицо начальника строительного управления, вцепившегося в руль, после чего перевел взгляд на шофера, сидящего рядом на сидении, покрытого красным бархатом. Черная «Волга» и мягкое кресло обязывали личного водителя передвигаться быстрее. Машины некоторое время шли вровень, но затем, увеличив скорость, председатель комиссии ушел от преследователя. Сбавив скорость, Бяшим поплелся сзади.

– Гонки закончились,– почесав затылок, спокойно подытожил он.

– Ты быстро сдался,– сказал Владимир,– я ожидал продолжения. Гонки кончились, по существу, не начавшись.

– А я не собирался соревноваться. Достаточно того, что я удостоверился, что без труда на любом повороте обгоню зажиревшего джигита сухого асфальта.

– Что же ты не показал, что способен на большее?