Внезапно Себастьяна охватило желание наконец понять, что же его жену так привлекает в этой опере, и он решил сдаться.

— Идем.

В конце концов Себастьян посчитал, что сопровождать жену везде, где она бывает, — не такая уж плохая идея. Он перевел взгляд на дубовые стены спальни:

— А где твой портрет?

— Тот, который написал Бельфлауэр? — уточнила она.

Элинор примеряла у зеркала изумрудное ожерелье. Глядя на жену, Себастьян замер: он не помнил, чтобы когда-либо дарил ей это элегантное украшение.

— Это ожерелье…

— Думаешь, оно чересчур яркое? — Она потрогала камень рукой. — Зеленое обычно мне идет, сочетаясь с цветом волос, но это платье слишком светлое.

У Себастьяна отлегло от сердца, когда он вспомнил, что это украшение перешло жене от ее покойной бабушки. Слава Богу, что память его не подвела. Иначе бы снова поставил себя в глупое положение, подозревая жену в несуществующих грехах.

Он улыбнулся, чтобы скрыть смущение:

— Никаких сомнений. Мне очень нравится.

— Правда? — недоверчиво переспросила Элинор. — В таком случае скажи, пожалуйста, почему у тебя было странное лицо, когда ты его увидел? Словно оцепенел от ужаса.

— Что ты говоришь?

— Себастьян, ты неважно выглядишь. Как ты себя чувствуешь, дорогой? — с искренней заботой в голосе спросила она.

— Я в порядке… — Себастьян проглотил комок в горле. А затем вздохнул, не понимая, как удается Элинор хорошеть с каждым днем. Сейчас она была даже красивее, чем тогда, когда они поженились.

— О, дорогой, если тебе нездоровится, мы можем остаться дома.

— Нет уж, — решительно заявил Себастьян. — Со мной все нормально.

— Я хочу, чтобы мы всегда были вместе, милый, и очень рада, что ты идешь со мной.

— Я тоже.

Элинор стояла перед ним в вечернем платье из сиреневого шелка, воплощая собой само искушение.

— Может, нам стоит все-таки немного задержаться? — спросил он, охрипнув от вспыхнувшего в нем желания.

— О, ради Бога, Себастьян! Мы же опоздаем.

Пылкий взгляд мужа был красноречивее слов.

— Зато мы приедем в оперу счастливыми.

Элинор покачала головой, но ее глаза заблестели, а щеки вспыхнули. И она не сдвинулась с места.

— Мы с кем-то там встречаемся? — спросил он глухо.

— Вовсе нет.

Они молча смотрели друг на друга. Себастьян пожал плечами:

— Ну, если нас там никто особенно не ждет, я думаю, можно немного опоздать.

— Будет неприлично приехать посреди спектакля.

— Почему? Я хочу быть с тобой именно сейчас.

— Я ведь уже одета, — возразила Элинор.

— Это нетрудно исправить, — сказал Себастьян и улыбнулся, предвкушая вечер с ней наедине. — Я просто не в силах устоять перед моей женой. Разве это плохо?

— Знаешь, ты слишком долго отсутствовал, я как-то отвыкла от твоего переменчивого характера.

— Что за идиот, — пробормотал он себе под нос.

— Кто, извини?

— Я, конечно. Кто же еще?

Себастьян решительно шагнул к Элинор, а потом сделал к ней еще один шаг, словно ставя точку в их разговоре. Она склонила голову — то ли она сдалась, то ли происходящее ее забавляло, то ли, то и другое вместе. Но Себастьян ясно видел желание у нее в глазах. Он расстегнул пуговицы на ее платье. Элинор искала его глаза жадным взглядом, видя, что он испытывает сильное влечение. Изумрудное ожерелье расстегнулось и упало в ее декольте.

Элинор ахнула.

— Позволь, я достану, — поспешил предложить свою помощь Себастьян.

— Я и сама могу это сделать.

— Позволь все-таки мне. Я соскучился по этим маленьким радостям, которые успел позабыть.

— Большими радостями ты тоже пренебрег, — пробормотала Элинор.

— Я это понимаю, — сказал Себастьян, лаская ее взглядом. — Больше я ничего не собираюсь пропускать.

Элинор хотела что-то сказать, но раздумала, и Себастьян расценил это как хороший знак, говорящий о ее согласии. Глядя на жену как завороженный, он ласкал ее нежную шею, а затем его рука проскользнула в вырез платья. Элинор вздохнула. А может быть, это был тихий стон — Себастьян точно не разобрал. Кровь стучала у него в висках, и было трудно четко соображать.

— Ну вот, — пробормотал Себастьян, когда упавшее украшение было у него в руке. — Если бы ожерелье находилось там немного дольше, металл расплавился бы от тепла твоего тела.

— Ты жульничаешь, — ласково сказала Элинор.

Себастьян наклонил голову и потерся щекой о ее шею и грудь.

— Почему? — прошептал он улыбаясь.

— Просто пользуешься ситуацией.

Он поцеловал ее шею в том месте, где билась жилка.

— Какой же?

— Тем, что я заброшенная жена, падкая на грех.

Он ненадолго остановился.

— Все мы такие. Но больше ты никогда не будешь заброшенной, это я обещаю.

«Падкая на грех». Как ему следует понимать ее слова? Означают ли они, что его жена с кем-то спала без него, или нет?

Себастьян зажал ожерелье в кулаке и взял Элинор за руку.

— Нам нужно немедленно заняться этой проблемой.

— Как это любезно с твоей стороны, — тихо проговорила она, стараясь унять волнение.

— Нам с тобой нужно многое наверстать.

— Не вижу смысла спорить.

Себастьян пожирал ее глазами.

— Вчера ночью ты была очень мила со мной.

Элинор озабоченно потрогала прическу.

— Я убила уйму времени, чтобы уложить волосы как надо.

— Никто ничего не заметит.

— Там будут мои друзья, которые очень наблюдательны. Некоторые из них не верят даже, что у меня и в самом деле есть муж.

Себастьян сделал вид, что понимает озабоченность супруги, сочувственно кивая, когда та жаловалась на то, сколько времени ей понадобится, чтобы снова привести себя в порядок. А сам в это время мечтал о том, как это будет красиво, когда ее тщательно уложенные волосы упадут волнами на ее обнаженные плечи…

Себастьян задыхался от желания. Элинор нужна ему — податливая и доверчивая, как прежде.

Он должен не просто заново отвоевать себе место в ее жизни, но и убедить жену, что намерен свято чтить клятвы, которые давал у алтаря.

Он всегда любил Элинор.

Но не всегда вел себя так, как те люди, которые любят.