Берт подозрительно посмотрел на нее.

— Зачем ты тогда с ним кокетничала?

— Тебе показалось, — беспечно ответила она. — К тому же, когда он попытался поцеловать меня, я ему не позволила.

— Ты нанесла удар в уязвимую часть тела?

— Нет, просто отпихнула.

— Жаль, — мрачно произнес он.

— Этого хватило, хотя мини-босс остался недоволен. — Тут Конни вспомнила слова Филдстоуна-старшего. — Кстати, мистер Филдстоун сказал мне, что это именно ты в последний момент все же решил пригласить меня.

Берт пригубил виски.

— И что?

— А ты сказал мне, что просто подчинился настояниям босса.

— Разве? — Отвернувшись, он стал смотреть в сад. — А какая тебе разница, кто тебя пригласил?

— Большая, — отозвалась Конни, которой приходилось теперь говорить ему в спину. — Ты не веришь, что угрозы исходили от Мадригала, — значит, у тебя есть свои соображения насчет того, кто это может быть.

Берт повернулся к ней.

— Нет.

— Ха-ха, — бросила Конни и пошла в дом.

— Но это правда, — запротестовал Берт и последовал за ней.

Конни резко обернулась и посмотрела на него.

— Тогда зачем тебе понадобилась я? Почему ты принял это решение в последнюю минуту? Почему?

Она осеклась, так как Берт подхватил ее за бедра и усадил на кухонный стол.

— Я весь день жарился на солнце, а тут ты со своим допросом… так у меня кровяное давление повысится.

Конни затаила дыхание. Он склонился к ней, пребывая теперь в опасной близости.

— А у тебя в жилах кровь? — спросила она. — А я-то думала, там ледяная водица. И все-таки почему…

— Ты всегда получаешь ответы на свои вопросы?

— Почти. Если что-то кажется мне странным, я задаю вопросы по тех пор, пока не получаю нужные ответы. Твои ответы меня не удовлетворяют. И может, я всего-навсего…

— Ты не «всего-навсего», — сказал Берт и уперся ладонями в стол возле бедер Конни. — Ты — самая-самая…

— Я бы сказала — добросовестная, но…

Она вдруг замолчала. Его близость заставила ее сердце биться сильными толчками.

— Самая-самая… — повторил Гилберт.

— Замолчи, — сказала Конни и поцеловала его.

Это было одно легкое прикосновение к его губам, но когда она отстранилась, ее сердце выбивало барабанную дробь. Конни не понимала, что заставило ее сделать такое, после того как они избегали друг друга почти месяц.

— Если ты хочешь, чтобы я молчал, то сделай это как следует. Поцелуй меня по-настоящему!

Конни посмотрела на него. Он бросает ей вызов, и она примет его. Она не задохнется от смущения и не убежит.

— Пожалуйста, мой господин, — сказала Констанция и снова поцеловала.

Когда их губы встретились, последовало легкое колебание с обеих сторон, но потом поцелуй начал жить своей жизнью. Горячей и возбуждающей. Их губы раздвинулись, языки соприкоснулись. Поцелуй продолжался до тех пор, пока они не отстранились друг от друга, тяжело дыша.

— Теперь идем в постель, — сказал Берт.

— А потом ты скажешь, что мы должны остановиться?

Он провел пальцем по ее животу между топом и джинсами. Для нее это было прикосновение к обнаженным нервам.

— Я не остановлюсь.

— Купил презервативы? — холодно осведомилась она.

— Нет, но ты же принимаешь таблетки.

— Ты поверил мне?

— Да, и я понял, что ты не станешь по-глупому рисковать.

Конни нахмурилась. Он явно поменял свое мнение, но это не означает, что она должна покорно подчиняться каждому его желанию.

— Спасибо за доверие, — сказала она. — Но я уже не хочу.

Берт погладил ее по щеке.

— Хочешь, — тихо сказал он. — Констанция, дорогая, за это время мы оба чуть с ума не сошли от желания. Неужели ты думаешь, что так может продолжаться и дальше? Конечно, не может. Рано или поздно мы окажемся в постели. — Он погладил ее по высокой шее, по округлой груди и по животу — Я сопротивлялся этому, бог свидетель, что сопротивлялся. Но дальше невозможно.

От прикосновений его пальцев она почувствовала острую боль желания.

— Может… может вместе удастся справиться? — быстро спросила она.

— Романтическая натура, — проговорил Берт и снова поцеловал ее.

Конни не протестовала. Она хотела того же, чего и он. Он прав, это неизбежно. Когда ее дыхание стало еще чаще, а светло-карие глаза подернулись дымкой желания, Берт стянул с нее через голову топ.

— Как спелые тыковки, — проговорил он, глядя на ее обнаженные груди с крупными сосками. — Я люблю тыковки. — Он тронул пальцем напрягшийся сосок, и Конни скрипнула зубами. — На вкус.

Он подался вперед, а она выгнулась, словно предлагая ему свою грудь. Почувствовав его губы и язык, она в каком-то животном возбуждении закричала. Зарывшись пальцами в его густые черные волосы, она притянула его к себе еще ближе. Он ласкал ее сосок, дразнил его языком, пробуждая в ней вспышки сильнейших ощущений.

— Еще, — умоляла она, не понимая, куда девались ее скромность и сдержанность. — Еще.

Берт поднял голову. Его синие глаза потемнели, улыбающиеся губы подергивались.

— Ты хочешь, чтобы я взял тебя прямо на кухонном столе? — проговорил он.

— Где угодно.

— В другой раз можно и здесь, но теперь лучше устроиться поудобнее. — Он обнял Конни, приподнял ее и поставил на ноги. — Пойдем к тебе?

Она кивнула.

По дороге в спальню они целовались и раздевали друг друга. Когда они легли, Конни ощутила прикосновение его напрягшейся плоти, ее сердце заколотилось пуще прежнего.

— Я все эти дни хотел тебя, — сказал Берт, взгляд которого прошелся по ее высокой груди, гладкому, плоскому животу и цвета спелой пшеницы завиткам между бедрами. Он медленно опустил туда руку и ощутил жар. — Раскаленная добела, — прошептал он.

Конни уткнулась головой ему в плечо.

— Только с тобой.

Берт еще раз поцеловал ее.

— Я хочу узнать твой вкус, — сказал он.

От прикосновения его губ к ее телу Конни впилась пальцами в его плечи, желание вспыхнуло в ней миллионом искр. Берт сжал одну ее грудь своими длинными пальцами и потянулся к ней губами. У Конни свело низ живота. Она содрогнулась и закричала.

Доходящее до боли желание запульсировало в ней, когда Берт опустился ниже и коснулся языком между ее бедер. Конни охватили столь сильные чувства, что она закричала еще раз. Потом стала извиваться всем телом, из ее горла вырывались стоны.