— Ты ж сам говоришь — километры. Да еще и бардак. Разве можно там что-то найти? Что, прямо на глазах у сопровождающей?

— Да ну, что ты! — отмахнулся Костин. — Попросился камеру подзарядить. Девушке же не разорваться — розетка там подальше была. А что бардак, так алфавит никто не отменял. И памятки там какие-то на стеллажах висят, должно быть, для тупых. Вроде меня. Но понимал, конечно, что там годами можно без толку копаться, в основном на удачу рассчитывал. Ну и повезло. Дело твое прямо на виду лежало.

— Что значит «на виду»? — впервые подал голос сам «виновник торжества». — Посреди коридора?

— Шутить изволите? — засмеялся Антон Дмитриевич. — Дела там в ящиках пронумерованных и с шифром года. А твое сверху лежало, когда я нужный ящик вытащил. Ну, я не знал, что нужный, подумал — подходящий по алфавиту и по году. И, главное, папки в ящиках стоят, только корешки видно, а эта лежала. Ну вот и… Все, давайте уже выпьем за то, какой удачливый шпион из меня получился.

— Погоди, — нахмурилась Екатерина Борисовна. — А вынес-то ты ее как? Вас же, наверное, досматривали на выходе? Сам сказал, камеру проверяли, чего ты там наснимал.

— Ну, проверяли, — хмыкнул Антон Дмитриевич. — Наверное, из-за этого само мое бренное тело их не особенно заинтересовало. Показать, как вынес? — он сделал вид, что встает. — Ничего интересного, поверь. В трусы сзади засунул, там резинка хорошая, а сверху рубашку заправил. В трусы мне они не полезли.

— Герой! — жена укоризненно покачала головой. — А если бы заметили?

— Если бы да кабы да во рту росли бобы, — он развел руками. — Не заметили ведь, чего теперь пугаться?

— Знаете, что я думаю? — вмешался Сергей Валерьевич. — Она потому сверху лежала, что ее смотрели недавно. Вот, гляди, Маша, — он сунул жене какой-то листок.

— Что там? — хором спросили Костины.

— Это, — Мария Петровна озадаченно покачала головой, — более чем странно. Это копии заключений призывной комиссии, которую Борис и Глеб проходили в мае. Борис здесь, а Глеб в Ставропольском крае, он там прописан. Ничего не понимаю. Зачем им наши дети? Антон? — она почему-то обратилась именно к нему, как будто визит в секретный архив даровал ему способность читать мысли хозяев этого архива.

— Да ладно, Маш, скорее всего, какие-то бюрократические глупости. Призывники, а у них папаша был под колпаком — наверное, это же везде отмечено. Что за папаша, не шпион ли, не вредитель ли злостный? Поглядели — не шпион. Все забыли.

— Но они же не призывники. Ну, то есть в армию не идут. Зачем тогда? — не унималась Мария Петровна.

— Перестраховка, — махнул рукой Антон Дмитриевич. — Положено проверять, значит, будут проверять. А все прочее — дело десятое.

Отложив папку, Сергей Валерьевич нахмурился:

— Не нравится мне все это.

— М-да, — сокрушенно вздохнул Костин. — Некстати мой подарок оказался. Ну, прости, больше не буду.

— Кстати, кстати, — возразил Козырев. — Очень мне хотелось узнать фамилию того капитана, из-за которого я в психушке оказался. Теперь знаю. А жизнь большая, может, еще встретимся…

На востоке уже загорелась яркая алая полоса, небо просветлело, как будто приподнялось. Город потихоньку просыпался. Начали перекличку ранние автомобильные клаксоны. На стройке в соседнем квартале подъемный кран зашевелил своим гигантским клювом. К парку подбегали ранние собачники со своими питомцами. С высоты тридцати этажей они казались медлительными букашками.

— Слушай, а давай найдем этого капитана? — предложил вдруг Костин. — А, Серега?

— Брось, — устало отозвался тот. — Смешно. Да и… может, его уже и на свете давным-давно нет.

— Ну, на нет и суда нет. А если есть? Ему сейчас должно быть немного за шестьдесят. Всего-то. Может, жив-здоров, сидит на своей генеральской даче и вишневую наливочку попивает. Ты подумай! Я так-то папку эту в основном из озорства свистнул. Ей-богу…

— Вот и пусть себе лежит, — впервые с момента появления папки Сергей Валерьевич улыбнулся. — Все прошло и быльем поросло. Нам теперь о детях думать надо. Правда, Маша?

— Ну, примерно так, — она прислонилась виском к мужнину плечу. — Хотя они уже большие, с ума сойти, но все равно же кутята несмышленые. Нет, за Глеба я спокойна, он свою цель в жизни уже нашел и двигается к ней, не сворачивая. А вот Бориска — вулкан тот еще. Спокойным становится только на ринге, то есть, по сути, во время драки. Прямо парадокс. Да еще эта их с Аленой неземная любовь…

— Да ой, можно подумать, ваша с Сережей любовь приземленная, — покачала головой Екатерина Борисовна. — Схожу сегодня в храм, свечки за вас, мучеников, поставлю. А что с молодыми влюбленными делать станете, решили уже? Или будь как будет?

— Ну да! — Мария Петровна устало потерла виски. — Им только волю дай, они таких дров наломают, полжизни разгребать придется.

— Жилье мы им сняли. В соседнем доме, — сообщил ее муж. — Поглядим, как у них совместная жизнь станет вытанцовываться, — он потянулся за термосом. — Кофе! Кому кофе? Что-то глаза уже слипаются, если честно. Ты кино свое до какого времени снимать собираешься? — повернулся он к Костину.

— Ну так солнце-то поднялось уже, так что сворачиваюсь. Ты лучше скажи, что с папкой этой делать собираешься.

— Сожгу, — твердо произнес Сергей Валерьевич.

— Мальчишкам не покажешь?

— Думаешь… — Козырев нахмурился. — Как-то… как будто я оправдываюсь в чем-то… Хотя право знать у них, конечно, есть…

— Ну так сейчас-то и не показывай, — предложил Антон Дмитриевич. — Зеленые они еще. Пусть подрастут. Правда, смотрю я на нынешних — как-то очень быстро они делаются взрослыми и…

— Какими? — иронически осведомилась его супруга. — Самостоятельными?

— Скучными, Катюша, — вздохнул Костин.

— Кстати, о скучных взрослых, — Мария Петровна помахала перед мужем мобильником. — Хорошо бы узнать, где наше молодое поколение. Ты позвонишь?

— Ой, и я про свою забыла! — всплеснула руками Екатерина Борисовна. — Нет, ну почему только я должна обо всем и обо всех помнить?

— Ну почему же только ты? — усмехнулся ее супруг, вытаскивая из кармана телефон. — Сейчас поглядим, где наша красавица… Я тут ее на виртуальный поводок посадил, чадо наше единственное… только сам еще не очень разобрался… Ага, есть! — он продемонстрировал всем дисплей. — Видите, огонек мигает? Это она. И где же это она? Так… масштабируем… Ага! Поздравляю вас, мамаша! Ваша-наша дочь Наташа в дом вернулась, погуляша… Гм. Дальше не придумал. Подозреваю, дрыхнет уже без задних ног. Ну, и без передних, как водится.

— Да, Антон, — попросила Мария Петровна. — Пока не разошлись, телефон Алены мне продиктуй. Сереж, и ты тоже запиши.

Досиживать до финала импровизированного пикника Глеб не стал, предупредил Марата Измайловича и смылся. Тихонько, по-английски. Ему совсем не хотелось, устроившись на влажной от росы (а может, от ливших весь июнь дождей) коряге, распевать хором про солнышко лесное и школьные годы чудесные. Даже хулиганскую, про то, как кого-то жуют под бананом… При мысли о бананах его аж замутило. Не от выпитого, а так, вообще. На душе было тошно и черно. Что же делать-то, черт побери?!