– Прыгать по барам и играть в бильярд? – Лукас насмешливо поднял брови. – Ваша работа гораздо приятнее моей.

Михаил, скульптор, и электрик Доминик подошли ближе.

– Михаил собирается сделать бильярдный стол изо льда, а Доминик показывал мне разные углы освещения. Так что да, мы работаем.

– В самом деле? – Губы Лукаса скривились, когда он взглянул на ряд пустых рюмок. – Лично мне кажется, что вы скорее работаете над тем, как улучшить навыки выпивать.

Воцарилась тишина.

– Да. – Элеанор возмутилась из-за того, что Лукас распинает ее в присутствии коллег. Она упорно работала, чтобы добиться уважения этих мужчин, не привыкших к женщине на стройплощадке, а он все портит. – Кажется, вы говорили, что Россия – лучшее место, где я смогу этому научиться.

Мужчины, с которыми она пришла, взглянули на нее с любопытством. Они-то знали, что она не выпила ни глоточка водки.

– Кроме того, – поспешно добавила Элеанор, пока кто-нибудь из них не сообщил об этом Лукасу, – я не должна каждую минуту докладывать вам, чем занимаюсь.

– Должны, если это касается моего ледяного отеля, – отрезал Лукас.

Элеанор хотелось одного: сказать ему, чтобы он подавился своим отелем. Она заметила, как на его подбородке задергался мускул, и обрадовалась. Значит, она раздражает Лукаса точно так же, как он раздражает ее.

– Скажите мне, – шелковым голосом произнес он, – ваша сестра была довольна, когда вы сообщили ей, что на вывеске отеля будет ваша фамилия?

Элеанор приподняла подбородок:

– Вообще-то да.

– А вы ей сказали, каким образом мы пришли к этому соглашению?

Элеанор резко выдохнула, чувствуя, как краска приливает к ее щекам.

Грег настороженно перевел взгляд с одного на другого и что-то успокаивающе сказал Лукасу, но это заставило Элеанор почувствовать себя идиоткой.

– Мистер Кузнецов, – перебила она Грега, – мы хотели бы продолжить работу.

– Я хочу увидеть результаты вашей деятельности.

– Завтра утром.

– Сейчас.

– Прошу прощения, сейчас я занята.

Лукас повернулся к мужчинам и что-то сказал им по-русски. Элеанор схватила его за руку.

– Что вы им сказали?

Его глаза походили на голубые льдинки.

– Всего лишь то, что встреча закончилась.

– Как вы посмели!

– Все в порядке, Элеанор, – вмешался Доминик. – Думаю, я понял, чего вы ждете от освещения. Как насчет того, чтобы встретиться завтра днем? Я покажу вам свои предложения.

Она кивнула, поблагодарила мужчин и осталась с Лукасом в шумном баре.

Он расстегнул пиджак и засунул руки в карманы.

– Мне пришлось побывать в трех барах, прежде чем я тебя нашел.

– Хочешь получить за это медаль? – вскипела Элеанор.

Они испепеляли друг друга взглядами.

– Я хочу, чтобы ты думала о моем отеле, а не о мужчинах, которые над ним работают.

– Теперь я знаю, почему твой архитектор уволился, – отрывисто бросила она. – Ты помешан на контроле.

Она устремилась к выходу, но Лукас удержал ее.

– Куда это ты собралась?

– Не прикасайся ко мне! И не задавай вопросы. Мой рабочий день закончился. – Она ткнула в него пальцем. – Как ты смеешь отчитывать меня, словно ребенка, подрывая мой авторитет?! Это была деловая встреча, а ты выставил меня в дурацком свете!

– Стоило тебе намекнуть, и эти мужчины охотно поделились бы с тобой не только мыслями о работе.

– Что?! – Элеанор недоверчиво уставилась на него. – Не могу поверить, что ты это сказал! – вскипела она.

Лукас и сам не мог поверить. Похоже, образ Элеанор, склонившейся над бильярдным столом в узкой юбке и черных сапожках на шпильках, затуманил его мозг. Но, главное, его сводила с ума мысль о том, что она была с кем-то еще, а не с ним…

– Ты просто шовинист с взбесившимися гормонами подростка! – Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не толкнуть его. – Хуже того, такое поведение стало бы оскорблением даже для подростка!

– А ты – избалованная принцесса, которая привыкла, что люди перед ней ходят на задних лапках и готовы выполнить любую ее прихоть!

Лукас знал, что это не так. Элеанор усердно работала. Но и он не считал себя шовинистом, хотя был готов согласиться с тем, что сейчас им управляют гормоны.

Элеанор бросила на него свирепый взгляд, и Лукас почувствовал, что ему не терпится стереть усмешку с ее губ.

– Если кто и привык, что перед ним все склоняются и кидаются выполнять каждую его прихоть, так это ты! Позволяешь себе грубые замечания, угрожаешь…

– Угрожаю? Кому это я угрожал?

– Мне! Когда сказал, что обратишься к Чатсфилду, если я не соглашусь на тебя работать.

Лукас рассмеялся:

– Если у вашей семьи паранойя в отношении Чатсфилда, это не моя проблема. Что же касается работы на меня, думаю, тебе это нравится.

Элеанор подошла ближе к нему, и Лукас уловил запах яблок. Черт, он любит яблоки!

– Ты заблуждаешься, – отрезала она.

Лукас был сыт по горло этой перепалкой. И он устал бороться с всепоглощающим желанием, поэтому сделал то, о чем мечтал всю неделю. Он наклонил голову и коснулся ее губ.

Как только он почувствовал их вкус, реальность отступила на второй план. Особенно когда Элеанор вместо того чтобы оттолкнуть его, как он ожидал, сжала лацканы его пиджака и притянула Лукаса к себе.

Она целовала его так, словно ее, как и его, мучили чувственные сны. Все причины, по которым он должен держаться от нее на расстоянии, были забыты. Лукас заставил Элеанор приоткрыть губы, его язык проник в ее рот. Он вкладывал в поцелуй всю свою досаду, раздражение и гнев.

Лишь частично осознавая, что они находятся в баре, Лукас засунул руку под ее красную блузку и стал ласкать шелковистую кожу у талии. Элеанор была гладкой и теплой, и она льнула к нему. Он издал хриплый стон, положил руку на ее ягодицы и сжал их, одновременно давая ей почувствовать свое возбуждение.

Элеанор протяжно простонала, и Лукас мгновенно воспламенился. Его жадный рот скользил по ее шее, наслаждаясь медовой сладостью женской кожи.

– Снимите номер! – посоветовал кто-то и рассмеялся.

Вот черт!

Отстранившись, Лукас подождал, пока Элеанор откроет затуманенные глаза, и отпустил ее.

– Подожди здесь! – хрипло приказал он.

Элеанор, коснувшись языком своих припухших губ, огляделась. Несколько мужчин насмешливо смотрели на нее, и она почувствовала, что готова провалиться сквозь землю от унижения. Как ее гнев превратился в страсть за несколько секунд?