– Верно, Леха. Все мы русские. Да ведь все ли одно, кто будет править Русью? – молвил, стараясь успокоиться, князь. – Иль ты хочешь видеть на рязанском престоле Дмитрия?

– Сохрани Господь! – в испуге отшатнулся Лешка.

Но проницателен Олег Иванович. Видит: не Дмитрия и Москвы боится верный холоп. Опасается его, Олегова, гнева.

Прав был великий князь рязанский. Закроет Лешка-гудец глаза – и колышется перед ним волнами коломенское Девичье поле. И гложет тайная мысль: там бы ему, Лешке, быть, в Дмитриевом войске. Идти бы на злую ордынскую силу. За Русскую землю. Да разве князю скажешь? Он с московским в жестокой вражде. А славно бы было по Мамаю ударить всеми русскими городами, всеми княжествами! Знал Лешка: так думают многие мужики на Рязанской земле. Поди, в других – тоже.

Того более. Сведал, иные рязанцы самовольно примкнули к Дмитрию. Идут с ним против Орды. Доносить ли о том князю? Не выдавать. О том ли речь? Напротив. Подсказать Олегу Ивановичу, куда тянутся его люди. С кем и где хотят быть.

Осторожно, будто ступая по тонкому осеннему льду, заметил Леха:

– В Коломне, в Дмитриевом войске, кажись, и наши есть…

– Сколько? – впился глазами князь. Кулаки сжал. – Кто?

Леха разом на попятную:

– Сказывают, мало. Сам не видал, брехать не буду.

– Ладно, – кивнул Олег Иванович, точно не ведая, о чем рвется молвить Лешкино сердце. – Спасибо за службу! – Хлопнул в ладоши. Вошедшему отроку сказал: – Проводи в людскую. Вели накормить-напоить как надобно!

– Спасибо! – поклонился низко приметно повеселевший Леха.

– Постой! – внезапно вспомнил князь. – А где Хряк? Пошто один пришел?

Замялся гонец.

– Ну?!

– Отстал. Пожалился, будто занемог. Велел идти одному.

Помрачнел Олег Иванович.

– Сказался больным али и впрямь захворал?

Пожал плечами Леха.

– Ладно, иди! – отпустил.

Медленно поднимался в думную палату великий князь. Размышлял. Выгадывал время.

Зашевелились, задвигались Олеговы советники, едва он ступил в думную палату. Остановил движением руки:

– Сидите! Сидите, братья князья и бояре! – И, отвечая на жадные немые взоры, сказал: – Только что получил важное известие. – Помедлил, подчеркивая важность сообщения. – Дмитрий московский делал в Коломне смотр войску. Ноне поутру вышел из города навстречу Мамаю.

– Какой дорогой? – сразу несколько голосов.

Опять чуть помедлил с ответом великий князь.

– Не к нам. Вправо, к Лопасне.

Облегченно вздохнули, загалдели даже малость советники.

Боярин Федор Глебович прошамкал беззубым ртом:

– Стало быть, через два дня Митрий подставит нам спину. Добро! Тогда и вдарим. Ужо воткнем меч промеж самых лопаток. Попался теперича!

Бояринову речь встретили с видимым одобрением. Аж глаза у иных замаслились. Лакомый кус – Москва!

Князь Олег коротко приказал:

– Ноне же исполниться всем. Завтра поутру быть здесь. В готовности полной к походу! – И отпустил тотчас: – Спасибо, братья князья и бояре, за думу и совет.

Сам же в ту ночь мучился бессонницей. Шагал мягко по думной палате взад и вперед. Глядел невидящими глазами на оплывающие свечи перед образами. К окну подходил, за коим мерцало ясными звездами черное августовское небо.

Так-то все и сыпется из рук. Казались куда надежны Алексей и Гришка Хряк. Вернее не сыщешь! А дошло до дела… Один, что попроще да почестнее, косит глаз на Москву. Другой – похитрее и вороватее – не иначе, наладился в Орду. Поживой запахло! Мало кто верит в победу Дмитрия над Мамаем. Правитель Золотой Орды не князек опрометчивый Бегич.

И, подобно двум его тайным людям, Лешке и Гришке Хряку, идет размежевание среди рязанцев: кто делает ставку на Дмитрия московского, кто на Мамая. Ну а с ним, Олегом, кто? Трухлявый боярин Федор?

Горечью наполнилось сердце князя рязанского.

Правду говорил великий князь московский о трех мечах. Умен Дмитрий, как ни крутись.

Крепки еще руки, держащие меч! Остер он, этот меч. Тяжел… Пущенный в битву в нужный час, многое может свершить, переменить многое!

Коли глядеть из Коломны в южные земли, туда, где за Окой-рекой простирается Дикое Поле, слева в спором дневном переходе окажется стольный град великого князя Олега рязанского – Переяславль.

Великий князь Дмитрий Иванович велел войскам от Коломны взять круто вправо, на запад. Хотел выйти к Дону самым краем рязанских земель, коих вовсе миновать было нельзя. Как бы давая понять Олегу своими действиями: обхожу тебя стороной, избегая вражды. С кем быть – со мной и русскими войсками али с Мамаем и его Ордой – прикинь сам. Воеводам и воинам простым отдал строгий приказ: не трогать ни жителей рязанских, ни добра их, ни живности. Ибо безвинны они в княжеской усобице. «И никто же от тех ратных, идя по Рязанской земле, да не коснется ничему и ничего же да не возьмет у кого!» – таким было повеление.

Начальные люди пересказывали его по-своему:

– Кто хоть на курёнка польстится – голову с плеч!

Иные проворные да шустрые воины и ополченцы роптали:

– По своей земле не ходим столь смирно!

– А тут чья? – спрашивали их.

– Известно, рязанская…

– Иль не русская?

Молчали ловкачи-проворцы. И не оттого, что затруднялись ответом. Многое можно было сказать. Взаимных обид хватало промеж рязанскими и московскими землями. Другое знали: во гневе тяжеленька рука великого князя Дмитрия Ивановича. И воеводы его и начальные люди строги, а когда надо – крутеньки весьма.

Бориска ехал в коннице великокняжеского двора вместе с Васей Тупиком и другими товарищами, крутил головой по сторонам. Того гляди, объявятся места, знакомые по степной стороже.

Великий князь Дмитрий Иванович и лучшие воеводы: Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский, Тимофей Волуевич, Андрей Серкизович и иные – беспрестанно посылали бывалых ведомцев-разведчиков, дабы знать всякий час, где находится враг, и выведать его замыслы у пойманных «языков».

По пути опять множество простого люда вливалось в войско. Радовало это великого князя, воевод и простых ратников. Одна беда – вооружены были чем попадя: кто самодельным копьем, кто топором, а кто дубиной. И такие были! Следовало всех приставить к месту, котлу и, по возможности, дать оружие.