– А тот меня спрашивает: а мы кто? Ну, я ему, а мы – православные. Вот тогда он и признал, что я его «умыл».

– Значит, мусульмане и православные там не враждуют?

– У меня сложилось впечатление, что нет. Мы, кстати, тоже так прониклись этим духом. Работали там, конечно, хорошо, вежливо. Ну, контингент просто такой приехал. Нам, когда вывозили нас оттуда автобусами, да и когда в поезде ехали, местные ручками махали. И постовые, маленькие такие, кривоногие, черненькие, козыряли. Такое ощущение, что в Союзе очутились. Типа дружба народов. Прикольно. Мы, конечно, там порядок-то навели. Было за что нас благодарить. Но была и другая проблема. Из-за этих праздников, приготовлений и мер безопасности население не выдерживало. Некоторые из города убежали на дачи. По ночам по городу одни менты шлялись и друг от друга шарахались. Ну а в тот же день, как мы оттуда уезжали, вся шваль в город вернулась. Перед праздником-то всех судимых, психически больных и бомжей вывезли за город и обратно не пускали. Шутка ли, председателем комиссии по празднованию был сам Вовочка. Представь, что бы было, если бы там что-нибудь случилось?

– Да уж.

– И дело там было бы не в жертвах, а в символе. Символе того, что мы можем жить в одном государстве с различными религиями. И мы такие же, как и они, нормальные люди, как говорится. Высокое начальство там за свои погоны держалось. Но если человек дебил, то это надолго. Что они там творили! Перед праздниками нам там учения каждый день устраивали. Мы там так народ проверяли, что оэсбээшники даже к объекту подойти не смогли. Фээсбэшники вообще где-то все праздники проквасили. Все готовились к тому, как действовать при наступлении ЧП, а они даже закладку произвести не смогли. Вот, а у соседей другая проблема была. Они пригородный вокзал охраняли и закладку прошляпили. Их в наказание тут же перевели на график дежурства двенадцать через двенадцать. Представь, как все вымотались и обозлились. Чем, думаешь, закончилось?

– Не знаю.

– Поймали они, наконец, тех, кто закладки делал. Мы-то своих уже всех в лицо запомнили, вычислили и следили. А соседи как поймали, так у них радость-то и наступила. Отметелили шутников по полной программе, даже больше, жестоко. Вот это и было ЧП.

– А что дальше было-то?

– Да ничего. Сам подумай. Все пашут не за страх, а за совесть, нервы на пределе. А какие-то «крысы» в игрушки играют, муляжи подсовывают. Типа учения, а по сути элементарная провокация. Мало тем скотам все равно наваляли.

Сергей опять тихо засмеялся с довольным видом, корректируя руль.

– Но обидно не за это.

– А за что?

– Представь. До праздника работали двенадцать часов через двенадцать или через восемь часов. А в праздник вообще сутками. Опять же, как со скотом обращались. Некоторые жили в поле, в палатках или вообще под открытым небом. Кормили, как скот, только на самом дежурстве нормально, и то из-за того, что по талонам в рабочих столовых. А некоторых вообще несколько недель не кормили, питались за свой счет, и только перед праздником им выдали сухпайки. Заплатили по сто рублей в сутки командировочные и только.

– Сколько?

– Сто рублей. Я не вру. Представь, что можно купить поесть на 100 рублей в сутки. Конечно, московским и питерским, ходили слухи, перед командировкой заплатили по тридцать штук командировочных, губернаторских. У нас, конечно, потом еще вычитали из зарплаты за питание. Туда и обратно ехали в общих вагонах, в плацкарте, с обычными пассажирами. Конечно, это запрещено, потому что при перевозке вооруженных людей нужен отдельный вагон, чтобы сейф под оружие было куда поставить. – Саша улыбнулся. – Мы этот ящик на горбу своем перли всю дорогу. Ехали без постельного белья и тэ пэ. Короче, мы посчитали, что кто-то очень хорошо нагрелся на покупке проездных билетов на весь отряд. Другим-то еще больше повезло: они на своих «пазиках», друг у друга на головах, ехали. Пьянь эта руководящая нам такой график работы устроила, что слов нет, а еще и «на казарму» посадили. За это тоже ни копейки не заплатили, а как потом выяснилось, этого они тоже не имели права делать. Чистое незаконное лишение свободы с использованием должностного положения. Если бы каких-нибудь бомжей так засадили бы, то тут бы сразу правозащитники нашлись, а сотрудники – хрен с ними. Представь: жара, душа нет, за окнами Волга блестит, а нам из общаги недостроенной выходить нельзя. После восьми часов вечера двери железные запирают. Правда, все равно так они нас достали, что ребята одного к пожарному гидранту привязали и с третьего этажа спустили, за водкой. Он жирный такой был, и ни фига, втащили. Мы в ночь тогда были, возвращаемся, а нас на суд офицерской чести, ну а там уж поговорили по душам. Быстро в тряпочку заткнулись руководящие кадры.

– Почему?

– Ну, если официальные разборки начнутся, сразу вопросы, точнее, там много чего всплыло бы. Почему здание заперли, людей на улицу не выпускали? А может, он не за водкой полез, а свежим воздухом подышать. Он что? ЗэК? А может, офицер, который три недели взаперти сидит без еды, по посту бродит. Он и так контуженный, а тут еще неделю не спал, еще и выпил. Я сам там чуть не запил, хотя вообще не пью. Честно говоря, там я стал выпивать. Работа тупая, тяжелая и вредная. Чтобы не простыть, после смены кофе с «Бугульмой» пил. Одна ложечка на чашку. Отличнейший у них бальзам там делают, больше нигде по России не продают, как вишневый сироп.

– Как не пьешь?

– А работа такая. У нас дела. Был один урод, который утверждал, что мы работаем головой и печенью, но он теперь свои соображения собутыльникам пенсионерам рассказывает, и не по собственному желанию, кстати. А у нас если пьешь, то можешь на себе ставить крест, дела ошибок не прощают. Стереотипов много, а правда одна.

– Да брось ты, вон у нас участковый лопает как за троих.

– Так у них работа другая. У оперов тоже. Нужно с людьми контактировать. Все от человека зависит, если бы я хотел, то был бы опером и пил как все, а может, и контактировал бы без бутылки. Работенка у них не пыльная, рапорта да сообщения, надбавки за секретность, деньги на липовую агентуру исправно получают. Не много, но себе-то хватает. Правда, «палки» иногда требуют, вот они и злодействуют. Так о чем я? Ага, график. Работали так: увозят на смену, в ночь например. Минимум двенадцать часов плюс часа два на построение, инструктажи и тэ пэ. В ночную смену никого не кормят, это у них само собой, выживай как хочешь. Около восьми-девяти часов утра привозят обратно. Вроде бы поспать, вечером опять на смену. Ан нет. Опять построение, завтрак. Есть невозможно, комбикорм какой-то из сечки, мы не призывники все ж были. Может, теперь поспать? Нет. В час новое построение, перекличка, в два часа – обед. Затем опять в семь часов построение, перекличка, ужин, построение и на смену. Придурки ходили, проверяли даже цвет нательного белья. Если не тот, уж не знаю, как они выбирали, может, дальтоники, то ты виноват. Хотя всем всё выдавали с одного склада. На постах везде видеокамеры, если присел – строгач или того хуже. Представь, как мы озверели.

– Да, у нас всегда так.