– Мы, когда вернулись домой, все ржали друг над другом, оказывается, привычка-то осталось у все почти одна.

– Какая?

– Когда идешь на кухню или в ванную, моешь что-нибудь, потом следишь за собой, чтобы ноги в раковину не закинул. Там-то умывались в раковинах.

Сергей заулыбался.

– Конечно, по окончании мероприятия некоторым дали значки «Отличник Татарстана». Руководству – правительственные медали, заметь, не ведомственные. Замы по воспитательной лысинами по паркету стучат, благодарят. Типа, вот вернетесь, золотые горы вам. Ну, мне-то вообще ничего не положено было, как вернулся. Выговорешник-то висел, сразу вспомнили.

– А как отправляли, так все нормально было?

– Само собой. Но по возвращении домой управление нам десять дней отпуска дало, отлежаться. И того не хотели давать. Управление приказало и, что удивительно, проследило за выполнением приказа. В отделе-то нам, естественно, при сдаче оружия заявили, чтобы на следующий день были на службе. Объявили нам с высоких трибун, что этот отдых – премия. Оказалось, что на эти десять дней нам списали ту дикую переработку, которая образовалась у нас в командировке. В итоге опять нас всех поимели. Но знаешь, в чем смысл?

– Да уж, скоты.

– Смысл в том, что эта политика: сейчас обмануть, а завтра хоть потоп. Она привела к тому, что больше никто из нас никуда не поедет. Ни за какие уговоры.

– Так прикажут, – равнодушно сказал Сергей, покончив с семечками и закуривая сигарету.

– Прикажут, – согласился Саша. – Да. И в этот раз приказали, но никто не ушел на больничный, не взял отпуск. Много есть способов. ЦДП можно завалить, например. Все поехали, кого выбрали. Как всегда. Но теперь пусть Вова сам всех охраняет.

– Может, он ни при чем?

– Ага, как же, – в голосе Саши звучал сарказм. – Это ведь не он блатных назначает. За все хорошее, что есть сейчас у нас в стране, благодарить нужно только себя, государство тут ни при чем?

– А что за ЦПД? – поинтересовался Сергей, чуть помолчав.

– Тестирование. Перед любой командировкой проходим тестирование на психику и интеллект. Медкомиссия, опять же.

В кабине наступила тишина, нарушаемая лишь возрастающим гулом двигателя. Асов смотрел сквозь боковое оконное стекло на проплывающие по обочинам снежные поля. «Хотя именно в таких командировках и чувствуешь себя мужиком, – думал он. – Ты делаешь только то, что должен делать как мужик, и ни о чем больше не думаешь. Побег от обыденности. Там аж все преобразились, спины распрямились, в жестах уверенность и бравада. Ты охраняешь, разруливаешь, можешь руками поработать. А готовка там и подобное не твое. Правда, стирать белье самим приходилось, да и за колбасой в магазины сами бегали, но это мелочи. Да, здорово было, если бы не обида. А вот в казарме самое главное – это гигиена, правду говорят». Саша вспомнил, как воняло в комнатах тех, кто попал в отряд, окончив лишь очное отделение института, и как свежо и чисто было в его комнате и тех, кто пришел в органы после армии или службы в рядовых.

В небе не было облаков, только звезды. Встречных автомобилей не было, даже бесконечные ряды фур не занимали правой крайней полосы в колонне и не стояли, скривившись, на обочинах. Изредка Саша высматривал в темноте обочин стоящие на стоянках около отелей-хотелей одинокие силуэты машин. Однако даже в таких гостиницах и закусочных-шашлычных света в окнах не было. Саше казалось, что он остался один в этом мире и движется по нескончаемо длинной дороге, под бесконечно звездным небом в маленькой металлической коробке. Автомобиль одиноко ехал за светом своих фар по пустой дороге, под звездным небом. Ехать было еще очень долго. А что там? Саша снова закурил.

Между тем он понял, что в разговорах с Сергеем у них наступает так называемый эффект попутчика, когда незнакомому человеку можно рассказать все самое сокровенное, то, что наболело.

Сергей завалился на бок, потянувшись к магнитоле в середине приборной панели. Раздалось шипение радиоэфира, но звуков не последовало. После этого Сергей нажал какую-то кнопочку, и Асов увидел, как на дисплее загорелась полоса автопоиска станций. Зазвонил мобильник на полке. Асов взял его, звонила тетя Тоня:

– Ну, как вы там? – спросила она.

– Едем, нормально, – зажимая другое ухо пальцем, почти прокричал Асов.

– Хорошо. Как на кольцевую выедете, сообщи.

– Добро.

После этого короткого разговора Саша открыл свой мобильник и, пролистав в нем электронную записную книжку, нашел номер телефона мамы. Набрав его на тетином мобильнике, он позвонил ей.

– Мама?

– Да, – ответила мама.

– По этому номеру я пока буду, запиши его.

– Хорошо.

– Как доехала?

– Нормально.

– Ложись спать.

– Звони мне, какое спать?

– Ладно, мама, не волнуйся. Пока.

Саша попытался опять позвонить в гарнизон Рафиде, но на звонки никто не отвечал. Асов позвонил Торгачу. Тот ответил.

– Леша, привет. Я выехал на «Газели», завтра буду.

– Хорошо.

– Новости есть?

– Не получается с моргом. Но вояки мне обещали тело отвезти в Песков.

– Ладно, Леша, я приеду, разберусь сам. До встречи.

– Пока.

Саша отложил телефоны на полку.

– А дознаватель, это кто? – разогнав его задумчивость, спросил Сергей.

– Дознание относительно очень молодая служба. Ей чуть больше десяти лет. Так что мы все начинаем с нуля, – стал рассказывать Асов. Из-за шума в кабине говорил он громко и оттого уверенно, почти как на своей работе. – А учитывая, что мы процессуально зависимы, что, кстати, абсолютно недопустимо, зависимы потому, что нашу деятельность регламентируют подзаконные, ведомственные приказы и указания, которые заменяют закон, то наша работа полна изюминок. Лично я с этим справляюсь. Если мне не нравится дело, потому что злодей невиновен, то я его «завалю», а если доказухи нет, а человек виновен, то я сделаю эту доказуху. Основной принцип расследования, это что субъект расследования, так назовем, оценивает доказательства и ведет дело, основываясь на своем внутреннем убеждении. Ничего лучше пока еще не придумали, и поэтому к такой деятельности может допускаться лишь определенная категория людей, приведенных к присяге. А у нас, сам видишь, кто рулит. Все зависит от человека, но мне мои мытарства прощают. Так что лицо, ведущее расследование, прежде всего должно иметь характер. Если оно его не имеет, то оно очень быстро сядет, за фальсификацию. Мы все фальсифицируем. Неужели ты думаешь, что весь тот бред, который насочиняли реформаторы и убогие демократы, возможно соблюсти и выполнить? Вопрос лишь в том, как ты фальсифицируешь и для чего. Правда, характерных сотрудников всегда выживают, они невыгодны руководству колхоза по производству «палок».