Он пьет. В одиночестве. И выглядит очень печальным.

— Чего застыла? — заметив меня, спрашивает брат и я вздрагиваю, виновато опуская глаза.

Он ненавидит жалость, но это то, что я сейчас чувствую. Папа может думать, что взрослый парень только и мечтает о том, чтобы остаться жить одному, о полной свободе, но я, как и Кирилл, была когда-то сиротой, и я прекрасно понимаю чувство одиночества, которое наверняка настигло его после объявления папы.

— Можно мне присоединиться? — киваю на бутылку, делая шаг вперед, что заставляет его недовольно нахмуриться.

— Нет! Сделай нам кофе. Я передумал пить, — отдает короткий приказ брат, и я с облегчением иду к кофемашине.

Пока кофе готовится, опираюсь спиной на столешницу и смотрю на Кира, который прожигает меня ответным взглядом, внимательно рассматривая мои уютные, но старые пижамные штаны и футболку. Обычно я сплю в более красивых пижамках, но сегодня просто нуждалась в уюте, поэтому натянула это милое сердцу старье.

— Почему ты одета, как бомж? — резко спрашивает он, заставляя меня вздрогнуть.

— Если будешь оскорблять, я лучше пойду, — обиженно говорю я, разворачиваясь к выходу.

— Стоять! — доносится в спину грозный голос. — Кофе мне подай.

— Сам возьми! — бросаю зло, продолжая идти, и едва не спотыкаюсь, потому что его интонация внезапно меняется на просящую.

— Давай вместе попьем кофе, Ася, — мягко, слишком мягко просит он.

Замираю, не веря, что он опустился до просьбы, но знаю, что меня съест совесть, если уйду сейчас. И почему я такая лохушка?

Поворачиваюсь и иду обратно, беря чашки с приготовившимся капучино и неся их на стол. Сажусь напротив Кирилла, чувствуя неловкость от интимности того, что происходит, потому что сейчас он не притворяется всесильным. Кир очень закрытый человек, он для меня практически незнакомец, я знаю о нем не больше других, лишь то, что он показывает сам. И это не то, что может подкупить в человеке. Он — не хороший парень. Эгоистичный, грубый, временами даже злой. Настоящий мерзавец. Ему ничего не стоит надавить на больное, намеренно унизить и опустить в глазах других человека. Не будь он членом моей семьи, я бы его, наверное, ненавидела. Но я не могу. Все время оправдываю, ищу в нем что-то хорошее и сколько бы уроков он мне не преподал, не могу отвернуться от него. Я, наверное, очень глупая, раз позволяю раз за разом топтать себя.

— Ты мог бы переехать с нами, — первая начинаю разговор, внимательно наблюдая за его реакцией. — Папа не будет против, ему просто кажется, что ты хочешь свободы, как и все парни.

Брат тут же сжимает зубы, бросая на меня злой взгляд.

— И он, блядь, прав! Я не нуждаюсь в опеке, мелочь.

— Ты же знаешь, что я не об этом, — пытаюсь смягчить его. — Мы же одна семья и будет…

— Мы не семья, — резко обрывает он меня. — Мы просто люди, связанные обязательствами и проживающими в одном доме. Но знаешь что? В этом году я закончу универ и займу место своего отца в компании. Мне не придется больше терпеть тебя, постоянно ошивающуюся рядом, будь то на учебе или дома. Не придется больше слушать твое нытье и смешные попытки привлечь моих друзей. Единственная польза, которую ты приносила мне — это твои услуги кухарки. На этом все. Я совсем не буду скучать по тебе и жить подальше от тебя — это чертовски большой подарок от дяди Пети.

— Ты же так не думаешь… — шепчу я, пряча взгляд, потому что его слова ранят и я не хочу показывать слабину.

— Ты не знаешь, о чем я думаю, Ася. Ты вообще меня не знаешь.

— Знаю! Я знаю, что ты не такой равнодушный, каким хочешь казаться! И я знаю, что мы с папой твоя семья, как бы ты не отрицал это! Я понимаю, что ты обижен…

— Я не обижен, идиотка! — снова прерывает он меня, вскакивая на ноги. — Какого черта ты решила мне тут поиграть в психолога? Я всего лишь хотел, блядь, выпить кофе, а не слушать твою чушь. А ну пошла отсюда!

— Не пойду! — говорю упрямо, тоже вставая из-за стола. — Я не позволю тебе снова прогнать меня. Пожалуйста, Кир! Давай нормально поговорим.

— И о чем же? — ядовито усмехается он. — О том, что бедный милый Кир совсем загнется один и будет невыносимо скучать по тебе? Но я не буду, мелочь. Ты мне не нужна в моей жизни, понимаешь? Мои слова вообще доходят до твоей тупой башки?

— Оскорблениями ты меня не прогонишь! — стою на своем.

— Не прогоню, значит? — хищно оскаливается он, медленно надвигаясь на меня. — Ладно. Говори тогда, что хотела. Я выслушаю, так и быть.

Я делаю шаг назад, потому что он и не думает останавливаться, продолжая идти на меня и буквально припирая к стенке.

— Что ты делаешь? — шепчу растерянно, когда моя спина уже прижата к стене, а Кирилл нависает надо мной в своей любимой позе, положив обе руки по сторонам от меня и заключив таким образом в ловушку своего тела.

— Внимательно слушаю, что же еще, — отвечает он всего в нескольких сантиметрах от моего лица.

Я облизываю губы и глубоко вздыхаю, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.

— Ты пытаешься подавить меня физически, потому что не вышло иначе, — говорю, собравшись, и смотря ему прямо в глаза.

— Разве я давлю? — ухмыляется он, подаваясь торсом вперед, пока почти не прижимается к моей груди. Только мои руки, упирающиеся в его плечи, мешают этому.

— Это не смешно, Кир! Перестань вести себя так… — не нахожу дальнейших слов от волнения.

Меня захлестывает дикий адреналин и страх. Я знаю, что он не сделает мне ничего, но такая близость все равно кажется чем-то диким и в последнее время Кир слишком часто делает так, что заставляет меня думать о, в принципе невозможных, вещах. Если бы то же самое делал другой парень, я бы подумала, что дело в сексуальном влечении, но с Киром об этом и речи не идет. Зачем же он ставит меня в такие двусмысленные ситуации?

— Как? — издевается брат. —