хорошо знакомое мне негодование, с которым он говорил о Кристобале. Раздраженным жестом он пригладил волосы. — Но да, он не отличался жестокостью. К тому же я всегда чувствовал в нем какое-то малодушие. Тебе ничего не грозило, Иветт, я знал это с самого начала.

Отец улыбнулся мне, будто пытаясь ободрить. Он полагал, что его слова и удивительная откровенность успокоят меня. Тебе ничего не грозило, Иветт, не волнуйся, живи дальше. Как будто мне только что не рассказали, что Ардена несколько лет назад подставили и назначили изменником, как будто я не помнила слов Грегора и острых стрел.

Я смотрела на папу снизу вверх, силясь выдавить из себя какой-то подходящий ответ. Несправедливо, только и вертелось у меня в голове. Невозможно.

— А что будет теперь?

Папа пожал плечами:

— Не мне решать, но Арден натворил достаточно, так что и ответит по всей строгости закона, — произнес он и, неверно истолковав мое замешательство, добавил: — Не волнуйся, он больше не сможет тебе навредить.

Перед глазами у меня стояло улыбчивое лицо Кристобаля. Он говорил мне, что я ничего не понимаю в происходящем — но я и представить не могла, насколько.

— Спасибо, — медленно кивнула я, — что объяснил.

— Я рад, что ты верно все поняла, — отец мягко потрепал меня по плечу, и я едва удержалась, чтобы не дернуться. — Безопасность государства требует сложных решений… а впрочем, не думай об этом. Отдыхай, готовься к свадьбе. На днях я пришлю к тебе распорядителя, с которым ты сможешь обсудить детали…

Подробностей я уже не слышала, от нервов у меня шумело в ушах. Сложно было представить что-то настолько же неуместное, неважное сейчас, как будущая свадьба. Я дождалась, когда отец закончит говорить.

— Хорошо. Я могу идти?

— Конечно, ступай.

Я поднялась из кресла, в которое отчаянно вжималась последние несколько минут. На негнущихся ногах шагнула в сторону двери.

— Иветт, — окликнул меня папа, — я не буду оскорблять тебя напоминаниями о том, что все это не стоит обсуждать в разговорах с подружками.

Если бы это произнес не отец, я бы решила, что это угроза.

— Да, папа.

Уже в комнате я уткнулась лицом в подушку и заплакала, толком не понимая, о чем. Может, о том, отец с такой легкостью говорил об охоте на невиновного и не сомневался в моем благоразумии. Может, о Кристобале, которого послезавтра доставят в столицу, чтобы показательно судить — за то, что он совершил и чего не совершал.

Каковы шансы, что его просто отправят в заключение или ссылку? Хотелось верить, что высокие, но после всего сказанного отцом я понимала: казнь — куда более вероятный исход. Я перевернулась на спину, глядя пустым взглядом в потолок. И что, после всего этого я правда должна была как-то думать о свадьбе? Невозможно. Нет.

Я должна была поговорить с Арденом.

Глава 11.

Поместье семьи Ферроу всегда незримо делилось на две части. В главном крыле располагались жилые комнаты, богатые гостиные и зал для приема гостей. В другом, скрытом от глаз посторонних, — казармы и темницы. Я там даже никогда не была толком. Разве что лет в девять, случайно, когда мы с Вивиан бегали по длинным коридорам, играя в прятки.

Наверное, я могу пойти в то крыло и меня даже никто не остановит. Но что дальше? Нельзя же просто спуститься в подземелье, к камерам, и мило пообщаться с Арденом. Меня туда не пустят.

Даже если мне удастся строго посмотреть на охранников и убедить их, что я имею полное право там находиться — об этом тут же узнает мой отец. Этого я точно не хотела. Он непременно потребует объяснить, что мне нужно от Ардена и о чем это я решила с ним побеседовать. А на это я даже самой себе толком ответить не могла.

Более того, я не знала, что хочу сказать Ардену или услышать от него. Возможно, об этом стоило подумать заранее. Но что бы это дало? Только разочарование, если мне так и не удастся добраться до Кристобаля.

А времени на это было немного. Один полный день. Уже послезавтра его переведут в столицу, и тогда все будет зависеть только от милости короля. А я теперь очень сомневалась в этой милости.

Плана действий у меня не было. Я вообще была плоха во всем, что требовало хитрости, скрытности и нарушения правил. Даже простые шалости вроде похищенного печенья до обеда казались мне недопустимой глупостью. А теперь я собиралась пробраться в темницу, к человеку, который еще недавно похитил меня. И даже если он не был виноват в государственной измене, он все ещё оставался вне закона.

Мне определенно нужна была помощь. Кто-то, кто не посмеется над моей задумкой. Не сдаст меня отцу. Не наделает шуму, пытаясь мне помочь. В целом замке был только один такой человек. Моя горничная.

Эдна, моя заботливая Эдна. Отец всегда говорил, что мы платим слугам монетами, а не вежливостью. Подчиненных нужно держать в строгости, напоминал он. У меня никогда не получалось. Эдна работала со мной уже несколько лет, и все это время мы болтали обо всем подряд, я дарила ей свои старые платья, а она щедро делилась последними сплетнями. Немного старше меня, старательная и открытая, Эдна иногда говорила больше, чем следовало, но никогда не досаждала. Несмотря на воспитанный папой скепсис, я никак не могла заподозрить ее в том, что она только изображает дружбу ради моего расположения.

И даже Эдне я боялась рассказать о том, что у меня на уме. Это было все равно, что сознаться в преступлении. Нет, не так: это действительно было преступлением. Тем более что Эдна успела навоображать так много кошмаров о моем похищении. Она придет в ужас, узнав о моем плане.

Но какой у меня был выбор?

— Эдна, если я тебе кое-что расскажу, ты обещаешь никому об этом не говорить?

Горничная как раз поставила на столик чай со свежими бисквитами. Когда отец был занят (то есть почти всегда), у нас в семье каждый завтракал у себя в комнате.

— Конечно, — сказала она, поднимая на меня взгляд.

— Серьезно, совсем никому. Ни твоим подругам, ни Вивиан, ни даже моему отцу.

— Иветт, что случилось? — Эдна иногда забывала об обращении «леди», если начинала слишком беспокоиться, но сейчас меня это волновало еще меньше,