— Переживаю я за него. Что, если он все-таки встречается с той актрисой? Ну, ты знаешь, рыжая такая, аппетитная. Парень-то он молодой, природа свое требует…

— Отпусти ты его, — сказала я, протягивая руку и ласково касаясь Юриных губ. — Пусть себе живет, как хочет.

— Ладно, может, ты и права. Он уже большой мальчик. А ты как?

— Сносно. Думаю, что до меня еще просто не дошло, что произошло. Словно мои мозги на время выбросили белый флаг, сдались. И нервы кто-то отключил.

Я прикрыла глаза, чувствуя, как начинаю возбуждаться. Рука Юры медленно, змеей, опустилась в вырез широкого домашнего платья…

— Ты извини, что я тебя побеспокоила. Да, вот еще что. Ты без меня ничего не предпринимай насчет похорон, приеду помогу тебе. Для тебя сейчас главное — это твое душевное здоровье, поняла?

— Поняла.

— Ну тогда ладно, я потом перезвоню. Целую.

Я отключила телефон, бросила его на ковер. Юра перевернул меня на спину и принялся покрывать мое лицо, плечи и грудь поцелуями.

И вот в какой-то момент я вдруг поняла, что никогда, никогда больше я не увижу моих драгоценных зеленых глаз, не прикоснусь губами к губам моего Сережи, не обниму его, не прижму к себе, не пройдусь с ним по красной ковровой дорожке, его словно и не было!

Я открыла глаза. Юра склонился надо мной.

— Какие у тебя серые глаза… — прошептала я и, протянув руки, обняла его. И вдруг словно кто-то другой внутри меня, внимательно следящий за всем происходящим в моей жизни, сказал моим голосом: — Юра, ты напомни мне, пожалуйста, позвонить в ландшафтную фирму и отменить обслуживание моего сада в Лобанове с сегодняшнего дня.

Я решила попытаться выяснить что-то сама у тех людей, с которыми был дружен мой муж. Его друг Вик Михайловский согласился встретиться со мной в «Мопра» в двенадцать часов, на следующий день после того, как нашли тело Сережи.

Высокий, худой, упакованный в голубой джинсовый костюм, в оранжевых сандалиях на босу ногу, с копной светлых (явно крашеных) волос, сорокалетний актер выглядел довольно молодо.

— Привет, Витя, садись. Поешь?

— Не откажусь. С самого утра на ногах, только с телевидения, где меня, кстати, расспрашивали тоже о Сереже.

— И что же ты им рассказал?

— Да что я могу рассказать? Как о друге сказал, вот и все.

— А мне теперь, когда его нет, расскажи, как его жене. Подробно, все, что знаешь. Это важно. Ты же хочешь, чтобы мы поскорее нашли его убийцу?

— Убийцу?

— Ты мне расскажешь все, что знаешь?

— Я все расскажу. Но ты готова все это выслушать?

— Надеюсь, он не был геем?

— О нет, что ты!

— Тогда валяй. Я уже столько всего наслушалась. Только, прошу тебя, не передавай мне всего того, что говорили и говорят обо мне сейчас за моей спиной. Это не имеет отношения к делу.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду…

— О том, что говорят обо мне ваши женщины, актрисы…

— А, вон ты о чем. Нет, упаси бог! Наташа, дорогая… Я только не понял, о каком убийце идет речь.

Я смотрела на него, и в какой-то момент мне показалось, что передо мной сидят два Михайловских. Я поспешно сделала большой глоток вина.

Принесли салат, гренки. Михайловский, на удивление, даже не посмотрел на еду.

— Наташа, но все говорят, что Сергей застрелился сам.

— Как это?

— У Леньки, актера нашего, ты его знаешь, отец служит в органах, большая шишка, он сказал, что на пистолете только отпечатки Сережиных пальцев. А еще он сказал, что рядом с трупом якобы нашли пачку фотографий, где изображена ты и другой мужчина… Так что по версии официальных органов Сергей застрелился сам, как бы из ревности…

Я судорожно хихикнула.

— Что за бред? Какие фотографии? Какое еще самоубийство? Его убили, застрелили! И не было никаких фотографий! — Я почувствовала, как щеки мои запылали.

— Наташа, ты пригласила меня сюда для искреннего разговора, но что-то у нас ничего не получается. Да Сережа лично мне говорил, что у тебя есть любовник. Он очень переживал, боялся, что ты его бросишь. Ты же хотела «по чесноку»?

— Я попросила тебя рассказать о муже. С кем он встречался, с какими женщинами? Имена, по возможности адреса! Я должна с ними встретиться, поговорить, возможно, его убила какая-нибудь из его поклонниц.

— Наташа, да он сам себя убил, говорю же тебе! Это основная версия, подкрепленная результатами экспертизы!

— Ты хочешь сказать, что это я довела его до самоубийства? Вик, это невозможно! Просто полиции удобно выдвигать именно эту версию. Меньше работы, ты пойми. На самом деле его убили! Подумай сам, если бы у меня был любовник, ну, так, гипотетически, и Сереже стало бы об этом известно, разве бы он молчал? Думаешь, он не стал бы выяснять отношения? Или ты не знаешь его?

— Не знаю даже, что тебе сказать. Ты права, вряд ли он стал бы молчать.

— А как он тебе рассказал о моей измене? Что конкретно он говорил? Он, может, называл имя?

— Нет, имени он не называл, просто сказал, что ты завела себе молодого любовника, и этот факт — ты уж прости — развязывает ему руки.

— Ладно, признаюсь, фотографии есть. Вот только не знаю, откуда они у него, может, он действительно нанимал человека, который следил за мной. Но дело в том, что на этих снимках, извини, мы с Сережей. Понимаешь?

— Ничего себе… Неожиданно.

— Теперь понимаешь, откуда эта информация о фотографиях? А ты случайно не знаешь, кто этот человек, которого он нанял, чтобы проследить за мной? Где он его нашел? Быть может, ты видел его?

— Постой, кажется, я припоминаю. Ему подкинули эти фотографии, вот! Если бы за тобой следили, он рассказал бы мне.

— А сам-то ты эти фотографии не видел?

— Нет, он не показывал. Сказал только, что они отвратительные.

Мне пришлось промокнуть лоб салфеткой — мой организм не справлялся со стыдом, пот выступил на лице, и от этого мне стало совсем уж некомфортно. А что, подумала я, если к следователю Мишину попали фотографии, где можно различить лицо моего любовника Юры, после чего они стали достоянием еще целой команды его коллег плюс журналистов?

От этой мысли мне стало вовсе невмоготу, и я сто раз уже пожалела, что встретилась с Виком.

— А знаешь, Ната, возможно, что ты и права и на этих фотографиях были вы с Сергеем. И знаешь, почему я вдруг так подумал? Да потому что, если бы там был другой мужик, то он бы точно мне показал, а так… С какой стати ему показывать себя голого, извини?

У меня от сердца отлегло. Умный, хороший Вик.