эти дрова?! — Дон подбежал к вязанке дров. — Сандра, где ты их взяла? — навис он над ослом.

— И-а-а-а, — растерянно протянул Лимузин.

— Господи, Дон! — крикнула Сандра. — Я здесь сижу! Что с тобой?

Дона чуток попустило. Он рухнул на кстати подвернувшийся стул и прикрыл лицо рукой.

— Извините, — сказал он глухо. — Столько всего навалилось... Я пытаюсь держаться, но это слишком даже для меня. Политика — такое дерьмо.

— У-у-у, Донни... — Я достал пузырь и встал с дивана. — Ща всё ровно будет. Сэнди, стаканы организуй, да? И закусить чего-нибудь.

— Ты охерел? — поднялась Сандра. — Вы оба охерели? Мёрдок, мы обсуждаем, как работать с твоей группой! И ты хочешь на всё забить ради пьянки? Серьёзно?

— Но Дону ведь грустно! — развёл я руками. — Чего ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты стал самой охеренной рок-звездой, Мёрдок. Хочу, чтобы ты жил в громадном белокаменном дворце, где всё, что не золотое — серебряное, и алмазов россыпью, и чтобы ты не мог появиться на улице без охраны, потому что мужики сразу кидаются к тебе за автографами, а женщины пытаются отдаться тебе прямо посреди дороги. Хочу, чтобы когда у твоих друзей возникали проблемы, ты щёлкал пальцами, и всё решалось. Но чтобы этого добиться — надо очень много работать, Мёрдок!

Я в задумчивости посмотрел на бутылку. На Сандру. На Дона. На осла смотреть не стал. Чё я, осла, что ли, не видел?

— Она права, Дон. — Я убрал бутылку. — Хватит бухать. Чё ты как маленький? И мне дурной пример подаёшь. Мэр ещё называется. Надо учиться встречать проблемы лицом, так сказать, к лицу. Давай, излагай, чё там у тебя не так.

Я сел за стол. Дон, тоже немножко впечатлённый речью Сандры, опустил руки и посмотрел на меня красными глазами. Как будто укуренный, только не укуренный, а задолбавшийся.

— Я не справляюсь, Мёрдок, — тихо сказал он.

— Чё за херня, Донни?! — возмутился я. — Как ты вообще можешь хоть с чем-то не справиться? Ты ж вон какой бугай серьёзный, обосраться и не встать! Да тебе все мои жизненные проблемы — на одно плечо взвалить и вынести, а у меня тех проблем столько, что...

Я осекся, потому что в этот момент открылась дверь, и в дом вошла румяная с мороза Вивьен. Она стащила меховые сапоги, шапку, дублёнку (ишь ты, как прикинулась! Ромыч, что ли, наспонсировал?) и, кивнув гостям, посмотрела на меня:

— Собрание уже началось?

— В подвале, — мотнул я головой. — А ты тоже из этих, что ли?

— Да, у меня сегодня доклад на тему «Слабые места в программном коде создателей и где они обитают».

— Н-да...

Вивьен босиком на цыпочках подбежала к двери в подвал, приоткрыла её. На секунду в гостиную прорвались голоса митингующих внизу людей, потом опять стало тихо.

Слабые места в программном коде... Да это ж моя тема. Кто круче меня в этом шарит? Но я, конечно, не такой дурак, чтобы в этот детский садик вляпаться. У меня тут серьёзные дела. Дон засбоил, музыка не того... Не этого.

— А чего они хотят? — спросил Дон.

— Кто, эти? — ткнул я большим пальцем в сторону подвала. — Хлеба и зрелищ, наверное. А может, пива и водки. Чего там обычно люди хотят? Не знаю, не моя целевая ауди... — Тут я ненадолго задумался и переключил тему: — Забей х*й, Донни. Чё ты себе голову морочишь? У тебя ж серьёзные вопросы. Ты излагай.

Дон с видимым усилием отвёл взгляд от двери в подвал. Сандра затеяла готовить чай. Ну, эту хлебом не корми — дай чаю насосаться. Или кофе. Или ещё говна какого.

— Чего излагать-то? — буркнул Дон. — Сам не видишь? Зима пришла. Холодно. На дрова цены взвинтили.

— Норм, чё, — пожал я плечами.

— Нет, Мёрдок, это не норм! — заорал Дон. — Это один из тех пороков экономики, которые выводили меня в прошлой жизни, и я буду с этим бороться!

— Ну, и как бороться? — поинтересовался я.

Дон потупил взор. Сандра поставила перед ним кружку, потом — передо мной. Я с презрением посмотрел на чай. Херня какая... Но ладно. Надо немножко трезветь. Пьяным я, кажется, уже сделал всё, что мог.

— Это не борьба, Дон, — сказала Сандра, усевшись по ту сторону стола от нас. — Ты перепутал реал и виртуал. Если бы они зависели от доходов с продажи дров — уже пошли бы на уступки. Но им плевать. Они спокойно проходят квесты и зарабатывают в разы больше, чем на дровах. А в дураках остаёшься ты. Скоро весь город будет винить тебя.

— А если я сдамся? — горестно сказал Дон. — Если я уступлю — что тогда?

— Тогда дровосексуалисты посчитают, что ты — пи*да, — сказал я, отхлебнув чаю. — И будут е**ть тебя при всяком удобном случае.

— Вот именно! — прорычал Дон.

— Ну, ты сам себя в такую позицию поставил. Чё было залупаться из-за нарисованного говна?

— Спасибо, Мёрдок, ты мне очень помог!

— Пф! Да я ж ещё не начинал даже.

— И не начинай. — Дон встал, весь такой обиженный. — Зря я сюда пришёл.

— Прикрути-ка фитилёк, — посоветовал я ему. — Тебе женщина чаю заварила, а ты — по съё*кам. Некрасиво, Дон. Как там, у Горького — мерилом всякой цивилизации является отношение к женщине, как-то так.

— У какого ещё Горького? Это Купер!

— Х*юпер, — не стал я спорить, ибо не был литературоведом. — Ты, Дон, себе башку хернёй забил, вот я о чём. Кто-то кому-то не дал кусок нарисованной херни за оговорённое количество кусков другой нарисованной херни... Ну ты сейчас реально как будто пришёл с работы, а у тебя детишки в магазин играют. И ты, дебил пьяный, ворвался, наорал на них, раздавил прилавок и стоишь, такой гордый. Детвора в рёв, и кто в этой ситуации сука и козёл? Ну само собой, ты, Дон.

— Так а за каким тогда чёртом я стал мэром?! — заорал на меня Дон, но жопу таки приземлил обратно на стул.

— Вот этим вопросом, Донни, надо было изначально задаваться. Нахера лезть туда, куда собака хрен