сбивает с толку. Ее голубые глаза почти белого цвета, это производит сильное впечатление. Красные тонкие губы чуть тронуты улыбкой. Красива ли она? Безусловно, но в этой высокой угловатой молодой женщине нет нежности; зачесанные назад, коротко подстриженные волосы открывают лицо женщины-интеллектуалки, полной энергии. Она элегантна, породиста; кажется, она ничего не боится. Ты написала ее в духе времени, сделала выточенной из стали богиней, которой всё по плечу.

«Нью-Йорк». 1929

Тамара прибывает в Нью-Йорк на борту парохода «Париж». 3 апреля 1929

«Портрет госпожи Буш» и его набросок. 1929

Американские журналисты не знают, какой ярлык тебе приклеить. Ты не подходишь ни под одну известную им категорию. Ты женщина светская, артистичная и чертовски европейская. Ты восхищаешь.

Вдруг происходит нечто неожиданное для всех, для тебя – в первую очередь. Финансовый мир рушится, 24 октября 1929 года на Уолл-стрит разражается кризис. Твой щедрый заказчик Руфус Буш и другие крупные игроки на бирже проведут ужасную неделю, которая навсегда изменит их образ жизни. Ты еще не знаешь, до какой степени затронет эта катастрофа тебя. Но понятно, что последствий не избежать. К счастью, Буши заплатили тебе все, что обещали. Ты говоришь себе, что нужно быстро искать новых покупателей. Ты так и поступаешь – остаешься на Манхэттене, где ни на секунду не прекращает бурлить жизнь. Ты продлеваешь пребывание в Америке. Тебе даже удается подготовить выставку работ в Институте Карнеги в Питсбурге.

Ты обещала дочери, что вернешься на Рождество. Клялась. Но ты заводишь интрижку с богатым ковбоем, и он приглашает тебя на ранчо в Аризоне. Тебя покоряют его широкие плечи и улыбка. И ты уезжаешь вместе с ним.

Улица Мешен. Кизетта с грустью узнает из твоих писем, что в сочельник тебя не будет дома. Она подавлена. Твоя мать вне себя. Под ошеломленным взглядом Кизетты она в тихой ярости режет ножницами твои береты, капоры, шляпки «клош», вуалетки и тюрбаны, потом бросает всю твою коллекцию в камин. Все сгорает. Это тебе в наказание. Ты обнаружишь это, вернувшись домой в январе 1930 года. Материнский жест понятен без слов. Даже если ты великая художница, семья – прежде всего.

* * *

По прибытии в Париж ты возвращаешься к прежнему образу жизни: работаешь, ходишь на светские мероприятия. Не пропускаешь ни одного костюмированного бала, ни одной пышной вечеринки, в том числе устроенной модным кутюрье и парфюмером Жаном Пату, который в разгар финансового кризиса выпускает самые дорогие в мире духи – «Джой», пьянящий аромат с нотами розы и жасмина.

Кажется, ничто не может тебя потревожить, тем более финансовые неурядицы. Но ты еще не знаешь, что золотые времена позади. Ты этого не замечаешь. Или не хочешь замечать. Ты еще не знаешь, что скоро один-единственный человек изменит судьбы мира. И твою тоже.

Ты говоришь только об Америке. Тебе очень понравились ее лихорадочный ритм, невероятный Манхэттен, контрасты этой огромной страны и особенно флиртующие, инициативные женщины. После вечерних развлечений ты допоздна работаешь под «Мадам Баттерфляй».

Жизнь все еще прекрасна.

В июне 1930 года радость омрачает неожиданная смерть твоего друга – художника Жюля Паскина, «принца Монпарнаса». Он совершил самоубийство в собственной мастерской, в возрасте сорока пяти лет. В день его похорон закрываются все художественные галереи Парижа. На кладбище пришло множество людей. Тебя охватывает меланхолия, и отныне она будет лишь возрастать.

Ты начинаешь понимать, что в 1920-х годах жила вольно, свободно. Могла делать именно то, что хотела. Была самостоятельной. Времена позволяли.

В тридцатых годах жизнь становится более суровой. Происходит возвращение к реальности. «Безумные годы» остались далеко позади. Почему в твою жизнь вошла тоска? И главное, как от нее избавиться?

Тебе уже за тридцать. Ты все еще молода, но опасаешься неизбежного – того, что сделает время с твоей красотой, с твоей энергией.

Кизетта превращается в свежую и милую юную девушку. Она ходит на занятия в школу Дюпанлу в Булони, а потом поступает в пансион в Англии. И когда она перестала с тобой жить, ты стала по ней скучать. Кто бы мог подумать!

У тебя начинает болеть желудок, чего никогда раньше не случалось. Тебя тяготит это новая уязвимость тела и души.

Мир вокруг меняется. И твоя живопись тоже. Теперь ты пишешь на деревянных панно, а не на холсте. Этот материал крепче, дешевле, но его сложнее перевозить. В 1932 году ты выставляешься в Париже в арт-пространстве «Жё-де-пом», затем, в том же году, – у себя в мастерской. Прессе в равной степени интересны как твои полотна, так и закуски и коктейли, которые ты предлагаешь во время вернисажа. Но все же это успех.

Ты знаешь, как себя рекламировать. Как сделать так, чтобы о тебе говорили все, о твоих драгоценностях и портсигаре. Если бы ты жила сейчас, то стала бы царицей социальных сетей, богиней «Инстаграма».

Ты напоминаешь мне певицу Мадонну, которая всегда привлекала к себе внимание, продумывала каждую мелочь, так же стремилась к совершенству и – совсем немного – к эксгибиционизму. Вы обе солидарны в одном: нужно не только продавать мечту, но и вызывать желание.

Мадонна приобрела несколько твоих полотен, которые украшают ее нью-йоркскую квартиру. В 1990 году она даже заявила: «У меня дома в Нью-Йорке множество ее картин. У меня целый музей Лемпицка!»

Это небольшое преувеличение, но она действительно владеет четырьмя картинами, в числе которых «Обнаженная с голубкой», «Андромеда» и известный портрет Наны де Эрреры, бывшей подруги барона Кюффнера.

«Андромеда (Рабыня)». 1929

«Портрет Сюзи Солидор». 1933

Я спрашиваю себя: поладили бы вы с этой амбициозной блондинкой? Она любит эпатаж не меньше, чем ты. Это тебя разозлило бы или, наоборот, польстило твоему самолюбию?

Твоя печаль возрастает, когда в марте 1932 года Тадеуш женится на Ирен Шпайс. Он никогда больше не будет твоим. Эта страница жизни перевернута, и ты переживаешь. Чтобы забыться – как всегда, погружаешься в работу. Пишешь портреты королевы Греции и короля Испании. Король считает тебя надменной, ты его – слишком разговорчивым.

Ты снова идешь в художественные мастерские Монпарнаса и ищешь