болтуны, но большинство из них ведут со мной интеллигентные разговоры, говорят о выставках, о той или иной картине или скульптуре, или иногда весело шутят. Но здесь, по крайней мере во время купания, дамы ничего другого не знают кроме сплетен, и при этом речь идет не о тех людях, которых они давно знают, а о тех, которые приехали вместе с ними несколько дней или недель тому назад. У одной нет с собой приличного гардероба и поэтому она высказывается против устройства бала; другой очень бы хотелось показать свое богатство, и она настаивает на шикарном банкете, третья хочет, чтобы была скромная вечеринка; и все это говорится неподалеку от божественно-красивого моря и под задумчиво склоненными деревьями прекрасного леса. Между завтраком и обедом я отдыхаю или гуляю по взморью. Не отрываясь я смотрю на волны, которые ежеминутно меняют свой цвет и направление. Так странно: здесь та же картина, которая была при сотворении мира– небо и вода, и все это такое же, каким было в первый день создания, хотя люди начинают изменять землю своим курортами, «точками с прекрасными видами» и прочими глупыми курортными затеями. Я сначала совсем не понимала движения волн, но потом вспомнила, что Франц сказал мне однажды, когда вокруг нас летало множество ласточек, чтобы я наблюдала за одной только птичкой, если я хочу научиться чему-нибудь большему. Тогда я стала пристально следить за одной большой волной и все получилось.

17 июля

Вчера была буря. Многие не отважились купаться, я же нашла это великолепным, только один раз, когда волна поднялась так высоко над мною, что я как бы очутилась глубоко-глубоко на дне моря, мне стало немного страшно. Волна была такого же зеленого цвета, как стекло и понесла меня до столбов купальни, которые обыкновенно находились на совершенно сухом месте. И вот, тогда что-то меня так потянуло за ноги, а холодный песок разверзся под ногами, как будто он также хотел погрузиться в море, так что я должна была собрать все свои силы, чтобы выкарабкаться на берег. Около полудня ветер стал еще сильнее, солнце же сияло по-прежнему и облака проносились мимо него, как дым от городской железной дороги. Море выглядело веселым, совсем не грозным и угрюмым, каким его описывают во время бури; все было белым и светло-зеленым; светло-зеленой была вода от сверкающего на ее поверхности солнца, пена волн был белоснежной. Я уже видела где-то такое сочетание красок, но где? На картине? Нет, сравнение мое было гораздо прозаичнее: Я вспомнила, что в начале зимы однажды увидела большую повозку, наполненную до верху срезанными кочанами капусты; зеленые стебельки и белые кочаны были как раз такого же цвета, как море во время бури и солнечного света.

20 июля

Вначале мне казалось, что все люди относятся ко мне с недоверием. Однако это не так – причина во мне самой. Я убеждена, что если я каким-нибудь образом проговорюсь, что я натурщица – например во время разговора об искусстве употреблю какой-нибудь термин, услышанный мною от художников то окружающие догадаются кто я такая, и меня просто-напросто выкинут вон, потому что я им не ровня. Конечно, если бы я была вся разодета в шелка и бархат и сверкала бриллиантами, то никто не заподозрил бы во мне девушку простолюдинку. Тогда совсем другое дело! Я так я стараюсь избегать людей и все чаще по долгу остаюсь на берегу моря, потому-то иначе меня повсюду преследует тот господин, что приставал ко мне, когда я смотрела на остов корабля. Для всех этих дам, которые не могут понять, кто я такая, было бы настоящим счастьем, если бы я здесь завела какую-нибудь небольшую интрижку, и они могли бы вдоволь посплетничать об этом.

23 июля

Мой настойчивый преследователь подарил мне очень приятное знакомство, и я искренне благодарна ему за это. Произошло это так. Среди гостей я всегда обращала внимание на одно семейство, которые, как и я, ни на кого по-видимому не обращали внимания, Муж, одетый в изящный морской костюм, был веселым и подвижным человеком. У жены его было круглое детское личико, и она всегда была занята рукоделием. Их дети – белокурые пухлые ребятишки, особенно младший, который всегда бегал голышом по берегу, могли бы заработать кучу денег, если бы они были натурщиками. Глава этого семейства подошел ко мне вчера, раскланялся и пригласил подсесть к его жене. Я вопросительно на него взглянула; тогда он сказал: «моей жене бросилось в глаза, что вас постоянно преследует какой-то нахал, который так смел лишь потому, что видит, что вы одна. Я радостно его поблагодарила и подошла к остальным членам его семьи. Без особых церемоний я быстро сошлась с ними и особенно полюбил меня всегда голый маленький геркулес, чем я, как я это сейчас же заметила, окончательно покорила сердце гордой матери. Я, в сущности, впервые вижу то, что называют семейной жизнью и чего я никогда не знала. Дети иногда получали нагоняй, но такой нежности, какую проявляли к ним их родители я никогда до сих пор не замечала ни у кого и уж тем более ко мне со стороны моих родителей.

Я не помню, чтобы, пока меня не поцеловал Франц, хоть кто-нибудь сделал попытку меня приласкать. Хотя нет! Художник, от которого я убежала на спасательную станцию; но это была не нежность, этот человек вызывал лишь отвращение.

Когда же я общалась с этими милыми людьми, я сама того не замечая, внимательно наблюдала, за этими незнакомыми мне семейными взаимоотношениями. Неужели все образованные люди живут так? Муж-профессор одной из высших школ, подтрунивает над женой, потом опять болтает о весьма серьезных вещах и указывает детям во время игры на их ошибки. Иногда он ничего не делает, только подбрасывает рукой в воздух песок, чтобы затем снова его поймать тыльной стороной руки. Попробуйте-ка, сколько раз вы сможете это повторить, сказал он; я последовала его примеру, и мы смеялись, когда один у другого сдувал песок. Его жена спросила, как далеко подвинулась его книга; он ее высмеял и сказал, что он здесь живет не для того, чтобы писать книгу ему нужно укрепить свои нервы. Писать можно в дождливые дни. Да, когда вся семья заперта в двух комнатах и когда лопаты, тачки и кухонные принадлежности покрывают весь пол! – заметила она. «Ну тогда, зимой», – произнес он. В глубине души жена его была довольна, что ее Вилли так лениво и с таким удовольствием лежал на