Вахта кончилась. Я спустился вниз. В кают-компании меланхолично попивали кофе и пускали граммофон.

Командир вышел из своей каюты и заглянул в кают-компанию.

– Отчего вы не спите, господа? – спросил он кратко. Вопрос казался немного странным: было около четырех часов пополудни.

– Мой совет, господа, спать во всякое свободное время – и днем и ночью, ибо могут произойти обстоятельства, которые заставят нас бодрствовать многие сутки не смыкая глаз.

Посмотрев барометр, лаг и счетчик электрического компаса, командир ушел обратно в свою каюту, приказав разбудить к перемене курса.

Попросив вахтенного начальника сообщить мне об открытии ожидавшегося вечером маяка, я последовал совету командира и лег спать.

Меня разбудили известием об открытии острова, в районе которого, по агентурным сведениям, нас могли ожидать всякие козни и засады. После краткого совещания с командиром мы решили, что выгоднее всего будет пройти остров возможно ближе к берегу и для этого дождаться, когда совсем стемнеет. Приняв это решение, мы застопорили машины и стали ждать.

Небо затягивалось тучами. Дул порывистый, но несильный ветер. Горизонт темнел. Наступила ночь. Мы дали ход машинам и двинулись дальше. Я не в очередь вступил на вахту, так как этот опасный курс требовал присутствия штурмана. На мостике остались я и два сигнальщика. Командир спустился в рубку. Берег был близко. Если бы не темнота, то нас легко могли бы увидеть. Мы напряженно озирались вокруг, стараясь возможно глубже проникнуть взором окружающий нас сумрак. Все томились желанием скорее пройти нехорошее место. По берегу в некоторых местах светились огни. Может быть, за морем наблюдали. Атмосфера была напряженна и тревожна…

Вдруг в темном небе разорвались тучи и яркая белая луна ослепила нас своим лучом. Лодка во всей своей наготе оказалась на серебристом фоне моря, освещенного луной, не имея возможности из-за недостатка глубины ни погрузиться, ни изменить курс. И в ту же минуту резкий звенящий свист на берегу прорезал воздух. Огонь вдали заколебался. Мимо него промелькнули тени…

Мистически холодное, жуткое чувство объяло нас. Я послал доложить командиру. Вместе с ним мы, напрягая зрение, следили за темной береговой полосой. Но там вдруг все сразу стихло. Точно притаилось. Дизеля работали на полный ход, слегка сотрясая лодку. Вода, пенясь, журчала по бортам и смыкалась за кормой в длинную серебристую струю. Через двадцать минут мы прошли опасный курс и проникли в воды, порученные нашему надзору. Мы переменили курс и вздохнули облегченно. Заметили нас или нет, так и осталось загадкой. Я спустился вниз и, не снимая пальто, лег на диван заснуть до следующего маяка.

Проснулся во время аврала погружения. Наверху рассвело. Встретился первый пароход. Не желая себя обнаруживать, командир решил дальше идти под водой.

Я подошел к свободному перископу. Небольшой белый пассажирский пароход под шведским флагом проходил совсем близко от нас. По палубе гуляли люди и равнодушно глядели на воду. Никому из них не приходило в голову, что в этот момент их внимательно рассматривают из-под воды. На палубе громоздились чемоданы, корзины и узлы. Очевидно, городские жители переезжали на дачу. Я смотрел на них, и преступная зависть шевельнулась во мне. Вот будут они сегодня гулять по зазеленевшим лугам, слушать щебетанье птиц и смотреть, как безмятежное солнце садится в море пред затихающей природой… А мы? Будем, как неведомый чудовищный зверь, бродить под водою, слушая завывание своих моторов, и на благодушный закат солнца смотреть в предательский перископ… Капли воды с отсыревшего потолка боевой рубки падают мне за воротник. Пароход скрылся в отдалении.

Мы недалеко от назначенной нам позиции. Командир не отходит от перископа. Охотничий зуд пробирается в самые миролюбивые сердца.

Проходит час, другой. Я сижу в кают-компании у моего штурманского стола и вычерчиваю циркуляции, которые описывает командир, сближаясь временами со встречными пароходами и разглядывая их в перископ. Пароходы все нейтральные. Мы начинаем скучать. Как-то не верится в успех. Играет граммофон.

Из рубки неожиданно раздается спокойный, но резкий голос командира: «Комендорам приготовить снаряды. Пулемет в рубку. Набрать сигнал „остановитесь“».

Граммофон, точно поперхнувшись, сразу обрывает свою песню, комендоры, запыхавшись, бегут в рубку, сигнальщики привязывают к длинному шесту сигнальные флаги по международной книге. Все насторожились. Молчание водворилось во всех концах лодки. Сердце стучит громко и часто. Никто, кроме командира, не знает, в чем дело.

– Всплывай-ай! – резко звучит голос из рубки. Рулевые, выпучив глаза и сжав губы, вертят штурвалы на всплытие. Стрелка глубомера бежит выше, выше. Вот слышен уже плеск волн. Солнечный луч вдруг врывается через мутное стекло иллюминатора. Командир энергичным взмахом руки поворачивает рычаг входного люка, откидывает крышку и выскакивает наверх.

– Сигнал поднять! Комендоры к орудиям!

Сигнальщики высовывают в люк длинный шест с флагами, комендоры по колено в воде пробираются к своим пушкам.

Я тоже поднимаюсь наверх и осматриваюсь. В двух кабельтовых впереди нас большой черный пароход. Пароход заметил нас не сразу. Только что не было никого вокруг, и вдруг за кормой – длинное зеленое непонятное судно.

Чтобы привлечь внимание, командир приказал пустить пароходу вдогонку два снаряда. Два гулких выстрела прокатились по морю. Люди на мостике парохода вздрогнули и обернулись назад. С этого момента начинается незабываемая картина, которая во всех мельчайших подробностях навсегда запечатлелась в моем мозгу.

Разобрав наш сигнал «Остановитесь», пароход поднял ответный флаг и застопорил машины. Мы вышли ему на траверз и остановились в четверти кабельтова от него.

Бросив быстрый взгляд вокруг и убедившись, что в настоящий момент нам ничто не угрожает, командир объявил, что даст возможность команде парохода спастись. Судьба парохода и людей решалась у нас на мостике быстрым и единоличным судом командира. Через полминуты другой лаконически-безжалостный сигнал поднялся над нашим мостиком – «Покинуть судно как можно скорее».

Я, не спуская глаз, смотрел на мостик парохода. Видно было, как сигнальщик сравнительно спокойно поднял ответный вымпел до половины и начал по книге разбирать сигнал. Узнав смысл сигнала, он панически вздернул ответный вымпел и, не выбрав фалы до места, бросил их по ветру и кинулся вниз, что-то громко крича. Спустя несколько секунд вся команда парохода была наверху. Шлюпки буквально падали в воду с раздернутыми талями, и в них беспорядочной живой струей сыпались по талям люди, садясь ногами на головы других и падая вниз. Таким же образом свалились в шлюпку и две женщины. После двухминутной суматохи шлюпки отвалили от борта. На пароходе не осталось ни души.

Убрав исполненный сигнал, мы высоко на шесте подняли над мостиком Андреевский флаг. Командир знаком приказал немецким шлюпкам подойти к нашему борту.