Очень неестественно читать подряд несколько работ, перескакивая с одной неоконченной истории на другую, но это навело меня на мысль о плодовитости тружеников пера в нашей стране. А не «перепроизводство» ли это? Может, у нас скоро вырастет огромная гора художественной прозы, такой же ненужной, как молочные реки и масляные горы ЕЭС? Помню сухое замечание Ральфа Мессенджера: «Нужно ли нам столько писателей?» Его мнение более чем очевидно.

Конечно, на это можно возразить, что существует общая человеческая потребность в повествовании, это один из основных способов придания смысла нашему существованию. Но если при этом возникает бесконечная череда новых историй? В старину в этом не было необходимости. Писатель мог пересказывать старые сюжеты — историю Трои, Рима, Британии, менялась только манера изложения. Но в последние три столетия от писателей требуют каждый раз нового. Не совершенно нового — ведь давно известно, что существует ограниченное количество сюжетов, — но даже старый сюжет нужно освежать новыми характерами и помещать в новую, необычную обстановку. Когда задумаешься о миллиардах людей, живущих на земле и имеющих собственную уникальную судьбу, о которой мы никогда не узнаем, придумывание несуществующих, дополнительных жизней кажется ненужным и даже ненормальным занятием. То, что в реальности — данность, в романе — решение автора. Факты заменяются старательно выписанными псевдофактами. Читателю приходится следить за ними и запоминать их, но они вылетают из головы, как только заканчиваешь чтение, освобождая место для новой истории. В конце концов, в памяти не остается ничего, кроме пары имен, нескольких расплывчатых впечатлений от персонажей и слабого воспоминания о сюжете, а также общее чувство удовлетворенности или же неудовлетворенности. Страшно подумать, сколько произведений я прочитала за всю свою жизнь и как мало запомнила. Нужно ли вдохновлять этих ребят пополнять эту груду быстро забывающихся псевдосюжетов? Может, они принесут больше пользы, занимаясь разработками искусственного разума у Ральфа Мессенджера в Центре когнитивных исследований?

Вторник, 4 марта. Почты сегодня нет. С тех пор как я попала сюда, от Люси не было ни строчки, хотя я сообщила ей свой адрес. Может, не успела получить мое сообщение? Она говорила, что собирается с друзьями на Барьерный риф. Я договорилась на почте, чтобы мне пересылали письма, но, возможно, те где-нибудь затерялись… Что, если ее письмо лежит на коврике перед дверью дома № 58 на Блумфильдкрезнт, под грудой макулатуры, рекламы местных магазинов и шампуня? Мои жильцы еще не приехали — задержались из-за болезни, и я не могу попросить их проверить. Пол тоже не писал целую вечность, но он всегда был никудышным корреспондентом. К тому же он — мужчина. Я беспокоюсь о Люси, она так далеко от дома, и чтение всех этих студенческих опусов меня нисколько не успокаивает. Там так много всего о наркотиках, сексе, алкоголе. Я уверена, что она знает все о контрацепции и т. п., но я даже понятия не имею, девственница ли она. Хорошо это или плохо? В субботу Кэрри по секрету сообщила мне, что Эмили уже спит со своим парнем и все ей об этом рассказывает, и я думаю, что в этом проявляется ее доверие к матери, но что-то во мне восстает против такого интимного общения родителей и ребенка.

Среда, 5 марта. Отвечаю на вопрос, заданный в понедельник: «Нет».

В книжном магазине случайно столкнулась с Мессенджером и проговорилась, что немного беспокоюсь за Люси. «У вас нет электронки?» — спросил он. Я ответила, что у меня нет почты, а у Люси — компьютера. Тогда он сказал, что она может выйти в Интернет где-то в другом месте и послать сообщение на его компьютер. Он, вероятно, прав, в офисе Люси должен быть компьютер. «Вам тоже нужно подсоединиться», — сказал он. Пожалуй.

Говоря о Люси, я вспомнила об одном студенте Ральфа, который разрабатывает проект «материнской любви». Ральф пригласил меня зайти в центр и взглянуть на него. Полное разочарование. Какая-то усовершенствованная компьютерная игра. Иконка в форме женского тела, символизирующая мать, и иконки поменьше, символизирующие детей, которых нужно кормить, одевать и контролировать. Они все норовили то провалиться в пруд, то обвариться, а потом сбежать из дома или выскочить на дорогу, а бедной матери приходилось постоянно принимать решения, куда бежать, что делать в первую очередь: кормить голодного А или вытаскивать из-под колес В… и тому подобная чепуха. Бедная женщина постоянно металась из стороны в сторону. Мне это напомнило игральные автоматы. Трудно представить себе более далекое от реальности описание материнских эмоций. Наверное, я рассмеялась слишком громко. Карл сразу помрачнел, а Ральф, кажется, занервничал. Он сказал, что это всего лишь экспериментальная модель, к тому же начальная стадия разработки.

Когда я собралась уходить, он сказал мне, что их коттедж находится рядом со Стоу-он-зе-Уолд, и прибавил: «Прихватите купальный костюм. У нас есть бассейн с горячей водой». Я подозреваю, это что-то вроде джакузи, которые в Калифорнии обычно устанавливают на открытом воздухе. В Глостере, да еще в марте месяце холодновато для таких развлечений.

Ко мне вернулась вера в курсы писательского мастерства, или, по крайней мере, в мои преподавательские способности. Я получила неплохие сочинения «Что значит быть летучей мышью?». Вчера просмотрела работы и обнаружила несколько превосходных пародий и стилизаций (правда, есть довольно грубые). Самые лучшие работы у Саймона Беллами, Фриды Синклер, Авроры да Сильва и Гилберта Баверстока. Собираюсь сделать копии и послать их Ральфу Мессенджеру.

Вторник, 6 марта. На Блумфилд-крезнт вселились квартиранты, которые целый день названивали мне с бесконечными вопросами. Где выключатель центрального отопления? Что делать с мусором? Где инструкция от стиральной машины? (ответ: «Потерялась»). Как вы зажигаете газ в холле? (ответ: «Спичками, автоматическая зажигалка сломалась»). Есть ли в кухне еще одна морозилка, побольше? (ответ: «Боюсь, что нет»). И так далее и тому подобное. Надо было написать им более подробные инструкции. Профессор Отто Вайсмюллер и его жена Хэзел очень любезны со мной, но совершенно не понимают английского юмора. Когда я сказала: «Не сдавайтесь, будьте настойчивее», имея в виду смывной бачок, профессор решил, что это совет вызвать сантехника.

Есть и хорошая новость: из Австралии пришло два письма, и мне их скоро перешлют.

Пятница, 7 марта. В сегодняшней газете длинная статья о Жане-Доминике Боби, французском писателе и журналисте, редакторе журнала «Элль». В сорок три года он перенес инсульт и погрузился в состояние, которое врачи называют «синдромом заморозки». Находился в сознании, но не мог пошевелиться. Работала только мышца левого века, которой он пользовался, чтобы общаться, и — поразительное дело! — надиктовал книгу о своих ощущениях. Вместе с другом они изобрели систему «кодированного подмигивания», с помощью которой он сообщал буквы алфавита, а из них строились слова и предложения. Невероятно трудоемкое дело — но сработало! Книгу недавно опубликовали, и она вызвала восторг у критиков, а по телевизору показали документальный фильм о нем, и он тоже произвел сенсацию. Еще бы! Невероятная история даже для газетной статьи — трагическая и вдохновляющая.