В этом случае его осторожность вызвана тем, что человек, обвиняющий торговца, известен как хорошо разбирающийся в законодательстве. Хотя он якобы действует как друг семьи покойной, претор подозревает, что обвинитель никогда не встречал ни одного из них до того, как произошло отравление. Он, однако, известный соперник торговца, который находится на скамье подсудимых, и он не хотел бы ничего больше, чем удушить конкурента.

Это, кстати, было бы буквально. Если претор продолжит дело и торговец будет признан виновным, смертный приговор будет вынесен автоматически. Поскольку торговец – римский гражданин, он будет избавлен от зрелищного наказания на арене или ужасной смерти от распятия. Вместо этого заключенного отвезут в камеру Мамертинской тюрьмы, и там он будет быстро и бесцеремонно задушен палачом. Рабы затем подцепят труп на крюк и оттащат его к Тибру, где он будет сброшен в реку, как и остальной мусор. Эта мрачная перспектива, безусловно, достаточна, чтобы дочери торговца впали в истерику.

Гай пробрался сквозь многоголосую сумятицу толпы. Он уже осведомлен о фактах дела в общих чертах, и сейчас претор спешно рассказывает ему позиции обвинения и защиты. Юрист выражает согласие с мнением претора о том, что рабам нельзя приказать совершить преступление вместо хозяев. В противном случае Рим быстро скатился бы в анархию, поскольку хозяева смогли бы приказывать своим рабам грабить, избивать и убивать других по собственному желанию, пребывая в безопасности и зная, что они смогут отречься от своих рабов, если их поймают. Но возможно, рассуждает претор, и обратное. Мастер выступает в роли loco parentis – то есть ответственности за своего раба – и поэтому ipso facto несет личную ответственность за действия этого раба. Гай решительно качает головой. В Риме у рабов слишком большая свобода для того, чтобы этот подход был практически осуществим. Гай знает о рабах, которые сами управляют предприятиями, имеют собственных рабов и иногда не видят своих хозяев неделями. Фактически существует целый пласт коммерческого права, предусматривающий ответственность хозяев, в случае, если на бизнес-предприятиях, управляемых рабами, что-то пойдет не так, а также какие контракты раб может подписывать от имени своего хозяина без ведома самого хозяина. (Гаю не терпится свести эти законы в единый текст, как только он найдет на это время.)

Претор стремится выглядеть достойно, одновременно извиваясь, чтобы облегчить давление на ягодицы. Стул работает в соответствии со своим назначением, и чем скорее претор сможет встать, тем счастливее он будет. Он бормочет свое предложение, и Гай кивает. Фактически претор высказал решение, которое Гай собирался предложить сам, подходящие прецеденты можно найти в свитках, которые он носит с собой. Тем не менее юрист чувствует, что юридическое изложение этого вопроса не будет принято прямо сейчас.

Он отступает, когда претор произносит praescriptio – прескрипцию. Эта формула – совокупность правовых моментов, которые будут применены к делу во время слушания в суде. Задача претора в предварительной работе по делу состоит в том, чтобы назначить судью и дату фактического судебного разбирательства, а также представить свою формулировку дела. Первые два вопроса были рассмотрены во время ожидания Гая, так что остается только прескрипция. Даже зрители затихают, когда претор делает свое заявление.

«Это мое постановление, составленное согласно суждениям моих предшественников. В таких случаях никто не может выступать в качестве доверителя или доверенного лица. Отравительница решила убить свою жертву вместо того, чтобы сообщить о своем хозяине, поэтому преступление на ее совести». Он делает паузу, выжидая, чтобы затихли крики.

«Однако я также считаю, что обвиняемому может быть предъявлено обвинение в coniuratio – преступном заговоре с целью отравления. Поэтому, если, к удовлетворению присяжных, будет доказано, что обвиняемый был соучастником преступления либо поощрял его совершение, купил яд либо предоставил отравительнице доступ к жертве, он является сообщником, заслуживающим смерти, и судья решит именно так».

Спешно Гай наклоняется вперед и бормочет прямо в ухо претору. Даже находясь так близко, он должен повысить голос, чтобы его было слышно за воплями дочерей-подростков. Претор кидает на Гая кислый взгляд и жестом просит восстановить тишину. «После консультации я вношу некоторые поправки, чтобы уточнить, что должно быть доказано, что обвиняемый обеспечил доступ к жертве сознательно и с целью отравления. Обеспечение доступа без знания намерений отравителя не является основанием для признания обвиняемого виновным. Доволен?»

Это последнее слово претор пробормотал, покосившись на Гая. Юрист рассеянно кивнул. Он уже собрал свои свитки и приготовился следовать за претором, чтобы пройти сквозь толпу и с радостью вернуться к изучению писем Августа.

«Смотри, куда идешь, глупая девчонка!»

Мирия едва слышит комментарий – и врезается в чиновника, который несет в руках свитки. Она поднимается и бежит, а ее помощник хлопочет вокруг нее, пока она поднимает юбку столы, чтобы поторопиться по делам.

В любом случае, ее даже не должно было быть на этом суде. Мирия и ее сопровождающий должны были выбирать овощи на рынке, когда Мирия внезапно решила зайти послушать дело, в котором Керинтий, любовь всей ее жизни, будет присутствовать при преторе.

На самом деле его зовут не Керинтий – это кодовое имя, а Марк Альбинус, он один из младших клерков претора. Мирия использует кодовое имя, потому что, если ее отец узнает об отношениях с этим мальчиком, ему придется туго.