Наконец, Картером были предприняты серьезные шаги по стимулированию производства традиционных и альтернативных видов топлива. Закон 1978 года предусматривал ассигнования на эти цели в размере 10 млрд долларов. В 1977 г. в штате Колорадо был создан Исследовательский институт солнечной энергетики – особый федеральный орган, отвечающий за проведение исследований и финансирование разработок в этой сфере. Для предприятий, работающих над проектами альтернативной энергетики, были предусмотрены льготы, налоговые каникулы и т. д.

Эти положения американской энергетической программы были сопоставимы с шагами, предпринимаемыми в Старом Свете. Рядом европейских стран были введены стандарты энергоэффективности строящихся зданий, меры по улучшению теплоизоляции, усовершенствованы отопительные системы, изданы рекомендации по ограничению скорости автомобильного движения, приняты меры по развитию городского транспорта, введены стандарты энергопотребления для бытовой техники. И все же именно отсутствие контроля над ценами обусловило бóльшую результативность политики энергосбережения в Европе, поскольку рост финансовых издержек на покупку подорожавших ресурсов есть лучший стимул к экономии (и это верно не только для нефтяной тематики). В США же при сохранении искусственно заниженного уровня цен на нефтепродукты такие успехи были маловероятны. Как ни парадоксально, несмотря на серьезное влияние социально-демократических идей в Европе, в вопросе цен ЕЭС заняло более правую позицию, чем Вашингтон, что объясняется большей зависимостью Старого Света от нефтяного импорта. Эта зависимость и вынуждала политические элиты находить действенные рычаги влияния на энергопотребление.

Францией в 1974 году было создано Агентство по энергосбережению. При суммарном росте ВВП на 16 % за 70-е годы рост потребления энергии французами составил лишь 4 %. Европа, а особенно Франция и Германия, демонстрировали серьезные успехи и в развитии атомной энергетики. Только с 1979 по 1986 год за счет ввода в эксплуатацию АЭС, заложенных в 70-е годы, доля электричества, производимого на европейских АЭС, возросла с 12,3 до 35,6 %. Это стало существенным фактором снижения зависимости ЕЭС от импорта нефти, поскольку именно из нее в 1973 году вырабатывалось 30 % электроэнергии Сообщества. Елисейский дворец к 1985 году планировал увеличить электроэнергию, производимую на АЭС, в 7–8 раз, с 6,4 ГВт до 40–50 ГВт. Интересно, что Картер с самого начала своего президентства проявлял осторожность в отношении ядерной энергетики, называя мирный атом «последним прибежищем» и считая риски распространения оружия массового уничтожения слишком высокими, чем приводил в раздражение Г. Шмидта, заявившего как-то Ж. Д’Эстену, что факт службы в молодости на атомной подлодке не дает Дж. Картеру права всячески демонстрировать свое превосходство в понимании проблем ядерной промышленности.

Наконец, на саммите «Большой семерки» в Лондоне в 1977 году впервые была поставлена проблема и рассмотрен доклад США о способах стимулирования и финансирования разведки и добычи нефти за пределами ОПЕК в качестве одной из ответных коллективных мер развитых стран на «революцию ОПЕК». Среди стран-кандидатов фигурировали Индия (где разведка, проведенная еще в конце 1950-х годов советскими специалистами, показала наличие определенных запасов нефти и газа), Тайвань, Пакистан, ЮАР, Бразилия, Аргентина, Ю. Корея, Израиль. Для финансирования проектов предлагалось использовать как правительственные займы, так и частный капитал, с привлечением институциональной базы Экспортно-импортного банка, МБРР и т. д. Вашингтон также настаивал на том, что структуры ООН по развитию должны остаться в стороне от этих дел – и здесь мы видим ростки еще только набиравшего мощь неолиберального подхода к проблемам стран третьего мира. Несмотря на то, что само предложение США об интенсификации разведки в развивающихся странах было принято со вниманием, Европа не соглашалась с рассматривать данные проекты в качестве альтернатив ядерной энергетике.

Ирония судьбы заключалась в том, что к тому времени, когда Старый и Новый Свет, преодолев массу разногласий о способах решения нефтяной проблемы, вышел на общий трек энергетической политики, мировой нефтяной рынок стоял на пороге новых масштабных перемен. Как раз перед тем, как Дж. Картер в ноябре 1978 года поставил свою подпись под «Законом о национальной энергетике», он узнал о массовых акциях протеста в Иране. Уже к январю 1979 года эти протесты обернулись крушением режима шаха, а вместе с ним – и крушением системы безопасности поставок «черного золота» из ключевого региона Большого Ближнего Востока, столь тщательно конструируемой США еще с конца 60-х годов.

Итак, энергетический кризис 1973–1974 годов оказал неоднозначное влияние на отношения Западной Европы и США. В первые месяцы после Октябрьской войны жесткая позиция Вашингтона в отношении арабских стран и отрицательное отношение к диалогу между ЕЭС и арабскими странами заставляли европейских политиков, прежде всего французскую сторону, говорить о дилемме европейской интеграции и атлантической кооперации.

Различие стартовых возможностей и целевых установок двух акторов – США и ведущих западноевропейских стран – стали причиной расхождения их мнений о путях преодоления энергетического кризиса. В то время как США руководствовались целью победы в противостоянии с СССР на Ближнем Востоке, а также соображениями авторитета, которому был нанесен ущерб со стороны ОПЕК, для ЕЭС, первый год существовавшего в составе девяти государств, важно было сохранить и упрочить целостность Сообщества.

Когда дамоклов меч нефтяного эмбарго был устранен, а первоначальные эмоциональные порывы уступили место более рациональному осмыслению сложившейся ситуации, началось сближение позиций ЕЭС и США. Западные страны выбрали многовекторную модель выхода из нефтяного кризиса, которая включала и запуск евро-арабского диалога, и создание МЭА, и заключение двусторонних соглашений со странами – производителями нефти. То, что агентство по набору своих целей стало отличаться от изначального проекта «картеля потребителей», отражало возросшее влияние идей и представлений европейского крыла на политику атлантического сообщества, по крайней мере в отдельных ее аспектах.

Десятилетие третьего мира как фактор холодной войны 4.1. Интеграция ОПЕК в мировую экономическую систему и ее политические последствия

Масштабы изменений мировой экономической структуры, вызванных действиями ОПЕК, потребовали выработки новой модели отношений между производителями и потребителями нефти, прежде всего развитыми странами. Так, например, если в 1970 году золотовалютные запасы развитых стран равнялись 74,2 млрд долларов (против 18,2 млрд долларов развивающихся стран), то в 1977 году эти цифры составляли уже 144,4 и 104,8 млрд соответственно. При этом на долю ОПЕК приходилось 25 % всех мировых запасов, или 61,5 млрд долларов. Таким образом, после 1973 года возникла неотложная необходимость выработки новых правил игры в экономической и политической сфере, причем эти изменения должны были коснуться как Большого Ближнего Востока, так и отношений между развитым и развивающимся миром в целом. Нефтяное эмбарго стало актом, успех которого объединил и вдохновил страны третьего мира на борьбу за свои права на самых представительных форумах.