1970-е годы действительно можно назвать десятилетием третьего мира. Его проблемы стали объектом внимания общественных и политических деятелей, самых выдающихся ученых-экономистов своего времени, таких, например, как Я. Тинберген, первый лауреат Нобелевской премии по экономике (1969), обосновавший в 1976 году необходимость оказания развитыми странами международной помощи в размере не менее 0,7 % ВВП, У. Артура Льюиса и Т. Шульца, получивших в 1979 году Нобелевскую премию за исследование проблем развивающихся стран, наконец, В. Брандта, канцлера ФРГ (1969–1974) и президента Социалистического Интернационала (1976–1992), под руководством которого был подготовлен так называемый «Доклад Брандта» (1980) о глобальном неравенстве, вызвавший широчайший общественный резонанс.

Новая модель отношений между производителями и потребителями рождалась в противоречиях – обе стороны прибегали к угрозам и давлению, стараясь реализовывать имевшиеся в их распоряжении конкурентные преимущества, однако сотрудничество между ними было неизбежным. Западная Европа и США оперировали в сложном внутриполитическом контексте, на фоне острого социально-экономического кризиса, в США усугубленного катастрофическим падением авторитета исполнительной власти вследствие Уотергейтского скандала и вьетнамской катастрофы. Взаимодействие развитого мира с ОПЕК преследовало цели полноценного включения арабских элит в международную финансовую и экономическую систему в ее капиталистическом исполнении. Только это могло защитить систему против выступлений, направленных на ее слом в будущем, а также предупредило бы рост влияния социалистических сил в регионе.

В предыдущей главе мы показали, что самая первая реакция США, лидера экономики западного мира, на действия ОПЕК была сугубо негативной. Г. Киссинджер прямо заявил о том, что Вашингтон не потерпит политического давления от кого бы то ни было, предложив другим развитым странам объединиться в «картель потребителей». В целом, задача-максимум «сокрушения ОПЕК» сохранялась как элемент политики США, однако ее реализация в 1974–1975 годах была перенесена из политики в сферу экономики и рынка, когда для координации усилий потребителей было создано МЭА, а на уровне отдельных стран были приняты энергетические программы.

Посол Дж. Экинс, один из самых видных проарабских политических и общественных деятелей США, высказался по этой проблеме следующим образом: «Предложения сломать хребет ОПЕК привлекательны только одним: они взывают к нашему чувству “мачо”. Проблема останется не решенной до тех пор, пока мы будем полагаться на “магическое решение” – сломать ОПЕК или нефтяные компании». Энергетические программы развитых стран были направлены на ослабление экспортеров, так как наращивание добычи углеводородов за пределами картеля вкупе с общим снижением энергопотребления призваны были сократить долю ОПЕК на мировом рынке «черного золота». Устранение абсолютного контроля ОПЕК над рынком (а в отдельные годы ей принадлежало 90 % всей мировой нефтяной торговли), общее повышение предложения обернулось бы превращением нефти в обычный товар, цена которого определяется не колебаниями политических температур, а действием базового принципа спроса и предложения.

Уход от акцента на конфронтацию в сторону сотрудничества с ОПЕК произошел тогда, когда был устранен дамоклов меч арабского эмбарго и преодолены принципиальные разногласия по нефтяной проблеме в стане западных союзников. Дополнительным стимулом выстраивания конструктивных отношений для США стало опасение эрозии собственного влияния в арабском мире, представители которого составляли костяк ОПЕК. Наконец, произошло постепенное принятие факта окончания эпохи дешевой нефти.

Призыв взять курс на создание особых отношений со странами-производителями содержался в одном из первых исследований МЭА, представленном 17 февраля 1975 года. Интегрирование ОПЕК в западную систему деловых связей было предложено производить за счет налаживания активного и конструктивного сотрудничества с ее членами как на двустороннем, так и на многостороннем уровне. С финансовой точки зрения речь шла о так называемом «рециклировании нефтедолларов». Этот термин широко использовался в 70–80-х годах для обозначения процесса возвращения средств, затраченных развитыми странами на покупку подорожавшей нефти, в экономики «свободного мира» за счет активизации торговли со странами ОПЕК и в виде инвестиций преимущественно арабских стран в активы на Западе.

Рост доходов стран ОПЕК обернулся потребительским бумом, а на правительственном уровне – реализацией масштабных модернизационных проектов, призванных трансформировать довольно архаичный экономический и общественный уклад этих государств, лишь недавно получивших политическую независимость. За 1973–1977 годы объем импорта товаров и услуг в страны Персидского залива вырос в 7 раз. Всего же с 1973 по 1978 год доля ОПЕК в мировых импортных операциях возросла с 3,9 % до 7,7 %. Удовлетворить такую жажду товаров и услуг было под силу только развитым странам: импортная волна на 80–82 % питалась источниками из США, ФРГ, Японии, Франции и Англии. Вклад социалистического лагеря был более чем скромен и составлял лишь 5 %. В условиях нестабильности экономической системы, при наличии острых проблем с платежными балансами в развитом мире бум в странах ОПЕК пришелся как нельзя более кстати.

Даже при столь впечатляющих масштабах потребления в 1974 году внутренний рынок ОПЕК смог поглотить только 45 % прибылей картеля (к 1977 году эта цифра достигла 70 %), а значит, основная часть доходов должна была реализовываться за рубежом. В течение 1974 года внутри западного сообщества состоялся ряд обсуждений механизма рециклирования нефтедолларов. Франция настаивала, что оно должно производиться институционализированно – через МВФ или другие международные организации, в то время как США и Великобритания, обладавшие более внушительными частными финансовыми и банковскими институциями, выступали за laisser-faire подход на основе свободного рынка и с привлечением частного бизнеса. ФРГ заняла промежуточную позицию, указывая на необходимость расширения участия арабского капитала в предоставлении помощи менее развитым странам, в том числе через международные организации, при всемерном поощрении участия частного капитала в рециклировании. В итоге победу одержала смесь западногерманского и англо-саксонского подхода, поскольку бизнес устремился на Восток еще до того, как этот вопрос стал обсуждаться политиками.

Потребность в создании благоприятного климата для привлечения инвестиций ОПЕК в американскую экономику была осознана и озвучена американской политической и интеллектуальной элитой еще в период действия эмбарго. В докладе Специального комитета Палаты представителей подчеркивалось, что нагрузка на платежный баланс в связи с повышением цен на нефть может быть минимизирована за счет того, что США, вероятно, превратятся в реципиента рециклированных нефтедолларов, а значит, «главная политическая задача состоит в том, чтобы обеспечить широкие инвестиционные возможности для стран – экспортеров нефти».

Первоначально среди инвестиций ОПЕК преобладали краткосрочные, сроком не более чем на один год, вклады в государственные ценные бумаги развитых стран, а прямые инвестиции и портфельные вложения в акции компаний составляли лишь 24 %. Главными реципиентами нефтедолларовых потоков стали нью-йоркский и лондонский финансовые рынки. К 1976 году зарубежные инвестиции ОПЕК составили внушительную сумму в 146 млрд долларов, львиная доля которой принадлежала арабскому крылу организации (100 млрд долларов). В свою очередь, 50 % всех иностранных инвестиций ОАПЕК совершались Саудовской Аравией, причем 70 % авуаров королевства располагались именно на фондовом рынке США.