– Простите, задумался.

Я повернулся к креслу, в котором, вертя в лапах добытый в лесу болт, развалился Шерлок Зай. Подле него на правом подлокотнике кресла лежала берестяная записка.

– Задумались? Тогда, может быть, потренируем вашу наблюдательность? – И он протянул мне увесистый болт. – Что вы можете о нем сказать?

Я принял болт, повертел так и этак, разглядывая со всех сторон, даже понюхал и лизнул. Болт был короткий и довольно тяжелый, острый его конец хорошо заточен, даже блестит. На другом конце болта – оперение из желтоватых перьев с серыми поперечными полосками. Нижние их кончики распушеннные, черные; к верху постепенно серые полоски темнеют, сливаясь в сплошное черное пятно на самом верху.

– Стрела очень острая, – я потрогал заточенный кончик.  – Ей можно прошить насквозь. Что еще? Перья мне тоже знакомы: они могут принадлежать сове или филину.

– Скорее, филину, – кивком подтвердил мою догадку Шерлок Зай. – У сов полоски чернее и четче выражены.

– Возможно, – не стал спорить я. – Стрела, то есть болт – металлический.

– И это все?

– А что же еще?

– Хорошо. – Шерлок Зай недовольно прянул ушами и протянул лапу. – Дайте-ка болт.

Я с грустью и ощущением неловкости вернул его.

– Он действительно сделан из металлического прута. Но каково его происхождение?

– Откуда же мне знать! – пожал я плечами.

– Взгляните повнимательнее на задний конец болта. – Шерлок Зай наклонился вперед, подсовывая мне под самый клюв стрелу. – Видите? Краешек прута более светлый. И с другой стороны то же самое. О чем это говорит?

– О чем же? – спросил я, недоуменно наморщив лоб.

– О том, что, скорее всего, болт раньше был частью клетки с деревянным каркасом. Дерево предохранило кончики прута от воздействия воздуха и влаги, и они почти не окислились, как остальная его часть.

– Поразительно! – взмахнул я крыльями, невольно восхитившись талантом моего друга делать выводы. – А ведь и правда!

– Далее мы видим, что кончик болта еще не утерял своего блеска. К тому же заточен он очень небрежно, из чего можно заключить, что болт готовили в большой спешке и, вероятно, именно для нас. А о чем говорят перья филина, коллега?

– О чем же?

– А вы приглядитесь к ним повнимательнее.

Я честно напряг глаза и мозг. Перья как перья – ничего особенного. Хотя нет: они не успели утратить своей прелести, и на них не было ни грязи, ни следов износа.

– Мне кажется, перья еще совсем недавно служили своему хозяину, не так ли? – осторожно, боясь ошибиться, предположил я.

– Прекрасно, дорогой Уотерсон! Вы делаете поразительные успехи!

Похвала мне пришлась по сердцу, на душе у меня потеплело.

– И каков же вывод?

– Возможно, четырехпалый енот поймал филина, посадил его в клетку и издевается над бедной птичкой.

Морда у Шерлока Зая как-то странно вытянулась; глаза его не отрываясь смотрели на меня. Он был поражен. Неужели у меня получилось? Но почему в таком случае мой друг так странно смотрит на меня? И, главное, молчит.

– Что? – смутился я.

– Кхм, – откашлялся сыщик, выпрямляясь в кресле. – Право, дорогой Уотерсон, не ожидал услышать от вас подобной несусветной чепухи.  В своих умозаключениях вы упустили два важных момента: первый – кто будет разбирать клетку, в которой содержится пленник? Второй – совсем недавно Листрейд обмолвился о филине, занявшем дупло белки.

– А ведь и верно! – спохватился я. – Вы хотите сказать…

– Предполагаю, Уотерсон. Что же касается клетки, она, судя по длине прутьев, невелика. В ней поместится разве что небольшой зверь или птица. Такие клетки используются полицией для перевозки не очень крупных арестантов, и потому возникает резонный вопрос: где такую клетку смог достать енот? Что же касается довольно грозного оружия, из которого был выпущен болт, – оно называется арбалетом и также имеется только у полиции. А теперь припомните, дорогой Уотерсон, нераскрытое преступление, когда при перевозке заключенных были оглушены двое конвоиров, и отъявленному бандиту почти удалось бежать.

– Вы имеете в виду крота? – уточнил я, силясь припомнить подробности.

Это порядком нашумевшее дело произошло пару месяцев назад. Тогда кто-то пытался освободить крупного воротилу воровского мира по кличке Слепой, но что-то пошло не так. Крота вызволить удалось, но тот сослепу или с перепугу зачем-то полез в дыру под каменным завалом, и его насмерть придавило огромным валуном. Крота, превратившегося в блин, отыскали быстро, а вот клетка и оружие конвоиров бесследно пропали.

– Вы полагаете, – глаза у меня полезли на лоб, – что четырехпалый енот – один из бандитов, напавших тогда на конвой?

– Полагаю, что, да. – Шерлок Зай откинулся на спинку кресла, взял курительную трубку и раскурил ее. – Правда, еще рано утверждать наверняка, но факты говорят сами за себя.

– А письмо? – напомнил я. – Вы ничего про него не сказали.

– Взгляните сами. – Шерлок Зай выпустил аккуратное колечко дыма и протянул мне прямоугольный кусок бересты.

Я развернул его и быстро пробежал глазами строчки, написанные мелким, убористым почерком:

«Куцый хвост, не суй нос в дела, которые тебя не касаются. Доброжелатель».

– Мда-а, – протянул я.

– И что вы об этом думаете, дорогой Уотерсон? – спокойно спросил Шерлок Зай. – Мне кажется, нас пытаются запугать.

Запугать? Я поежился от перспективы быть нанизанным на стрелу, подобную той, что вертел в лапе Шерлок Зай.

– Однако я считаю, – продолжал сыщик, – что пока опасность нам не угрожает. Им неизвестно, что именно мы знаем, но они наверняка в курсе нашего визита к Листрейду, что, конечно же, их насторожило. Отсюда и попытки помешать расследованию. Но в то же время они опасаются, что я мог сообщить полиции свои догадки, потому им нет смысла лишний раз подставляться, устраняя нас.

– Хорошо, если так, – тяжко вздохнул я.

– Не отчаивайтесь, Уотерсон. Нам сейчас необходимо сделать две вещи: дождаться сведений от инспектора и предупредить барсука, чтобы тот в ближайшие пару дней не выходил из дому и ни в коем случае не вступал в конфликт с мадам Карконтой.

– Что, опять тащиться на другой конец леса? – Меня передернуло при одной только мысли о том, чтобы еще раз высунуть нос на улицу.

– Ну, зачем же тащиться? Вы за пять минут можете долететь до ели и еще через пять вернуться.

– А ведь верно!

Я уже не помнил, когда летал в последний раз. Сопровождая Шерлока Зая, мне приходилось только ходить. Теперь же в предвкушении ощущения полета, когда перья трепещут под упругими потоками воздуха, вздымая тебя все выше и выше, у меня начался настоящий зуд. И так захотелось воспарить ввысь, летя и ни о чем не думая, несмотря на жуткий холод и страх перед неведомыми преступниками, что я с готовностью согласился слетать до другого края леса и обратно.