и заглянул в глазок. От того, что я там увидел меня в очередной раз бросило в пот.

Черная фигура человека, состоящая из сплошного густого черного дыма. Глаза светятся синим. Я вижу, как его пасть раскрывается в ярости, и в этот момент его рука вновь бьет в дверь.

— Ахаха-ахаха, — веселится Жендос. — Давайте ее подразним! Эту чертову тварь!

Он тут же сорвался с места и убежал на кухню. Рокотание с той стороны усилилось и скрежет нетерпеливого гостя тоже.

— Какого черта ей здесь надо? — пробормотал испуганный Серый.

— Никогда еще такого не случалось? — спросил я у него, не выпуская из виду тень и все еще смотря на нее одним глазом.

— Никогда, — сухим голосом ответил мой друг.

— Кто они вообще такие? И откуда появляются? Куда уходят?

— Считается, что разрывы, из которых мы черпаем энергию, чтобы творить магию, поглощают души одаренных после их смерти. Каждый день испокон веков с девяти до двенадцати ночи, по московскому времени, в хаотичном порядке, по всей планете открываются проходы в наш мир. Тогда души возвращаются и бродят по улицам.

— Что они ищут? Им нужны живые?

— Никто не знает. После встречи с такими одаренными еще никто и никогда не возвращался. С ними научились жить и все тут.

— А что за аргнелий? — вспомнил я слова Жендоса о каком-то материале, из которого сделаны ставни.

— Металл, который используют при производстве окон, дверей и других заграждений, мешающих душам добраться до людей.

— Я все, — вернулся в коридор Жендос, держа в одной руке горящую свечу, а во второй я увидел трехлитровую банку, внутри которой шевелилась крыса.

— Ты что делать собрался? — нахмурился я.

— Сейчас я подставлю банку к замочной скважине, а кто-то из вас откроет ее, чтобы дух сумел пролезть за своей добычей, — Жендос поставил свечу на пол, а из заднего кармана своих джинсов достал небольшой металлический квадрат. — А этим я закрою банку сверху, как только тварь окажется внутри. Так она не выберется. Крышка сделана из аргнелия.

— Ты идиот, Женя? — я выхватил у товарища из рук самодельную крышку. — Поставь банку на место и выпусти бедную крысу. Играть с неизвестным — это тебе не шутки. Откроешь дверь, и душа прорвется внутрь. И крыса твоя никому не нужна будет. Тот, кто сейчас стоит в подъезде, пришел за нами, понимаешь?

Кажется до моего веселого друга начало доходить. Он принялся ставить банку на пол и в этот самый момент дверь, за которой мы скрывались, нещадно задрожала.

Я тут же схватился за ручку, пытаясь помочь преграде не сорваться с петель.

— Чего стоите? Помогите мне! — прокричал я и Серый схватился за ту же ручку.

Грохот становился все сильнее, а рокотание по ту сторону все громче.

— Жендос, звони в милицию! Или куда надо звонить в таких случаях!

Жендос не успел. Как только я сказал это, яркий свет стал прорываться через узкие щели из подъезда, а дверь тряслась теперь с совершенно невероятной скоростью. Так, что нам с Серым не оставалось ничего, кроме как отпустить ручку и отбежать в сторону.

Дверь сорвалась с петель очень скоро. Как будто машина на высокой скорости въехала в нее с той стороны и теперь та разбилась о стену, стоящую напротив. Свет в подъезде тут же потух, ровно как и свеча Жендоса, которую он предусмотрительно принес с собой с кухни. Я не успел даже досмотреть как штукатурка и другая пыль опустятся на пол. Не видел ни черта.

Только два синих зрачка. Вот, что мы могли рассмотреть в кромешной тьме после того, как свет потух во всем доме. Тень приближалась к нам. Мои смелые дружки завизжали, как девчонки отступая назад, но я оставался на месте.

Чувство, ровно как тогда. Когда я стоял на подоконнике и подобная душа тянула ко мне свои лапы. Не хочу отступать. Только вот на этот раз никто не защитит меня. А как защититься самому, я не знаю.

Дух остановился напротив меня. Он с меня ростом. Это душа такого же ребенка, как я.

Он, не отрывая взгляда, медленно поднимает свою правую руку, чтобы дотронуться до меня. Я попытался схватить ее и остановить. Получилось.

— Что тебе нужно? — раздался мой собственный голос в темноте.

Тень занесла свою вторую руку, чтобы…ударить?

Я по инерции нагнулся. А когда выпрямился никого уже не было. Лампочка на потолке начала мерцать, а еще через несколько мгновений загорелась непрерывно. Свет в подъезде, звуки финальной драки из «Доспехов бога». Все вернулось. Как будто ничего и не было. Если бы не доказательство в виде выбитой двери, лежащей теперь посреди коридора.

— Вы тоже это видели? — завороженно проговорил Серый.

— Куда он пропал? — спросил я озираясь.

— Двенадцать, — послышался голос со стороны.

Мы одновременно повернули головы на Жендоса, а тот стоял с настольными часами в руке. В какой момент он успел убежать в зал?

— Двенадцать часов, — повторил он. — Нам крупно повезло, пацаны. Стой! Держите ее!

Гостеприимный владелец вдруг выкинул часы и ринулся за крысой, которая чуть не сбежала в подъезд, но в самый последний момент ее все-таки поймали за хвост.

— У кого какие предположения? — спросил я.

Мы стояли у стеклянного ящика, в котором жила крыса Жендоса. Он клал ее обратно и собирался покормить.

— Быть может мы первые, кто выжил, после такого близкого контакта с душой, — проговорил задумчиво Серый. — По крайней мере, я больше ни от кого не слышал таких историй.

— Что он хотел от тебя? — спросил Жендос, бросив во внутрь дольку яблока и повернувшись ко мне. — Этот дух явно пришел за тобой.

— Не знаю, — я пожал плечами. — Вчера, когда я выглядывал в форточку один из них тоже чуть не добрался до меня. А уж если они выбивают двери, которые должны защищать людей…То мне нужно как можно скорее понять, почему эти духи за мной охотятся и суметь защититься.

— Нужно, — кивнул Жендос. — Потому что, пока ты не разберешься со всем этим, я тебя к себе домой с ночевкой больше не пущу.

Час от часу не легче. Как я теперь дома ночевать буду? Лечь спать в свою собственную постель значит навлечь на себя эти души. И где вообще я могу быть в безопасности? Ночевать каждый день в разных местах? Разве что это может уберечь меня от неприятностей. Ну или узнать, что им от меня нужно и дать им это. Черт… Надо ложиться спать. Похоже, завтра меня ждет интересный день.

У меня просто не осталось сил обсуждать что-либо еще,