Наверняка та штука, чем бы она ни была, не смогла погнаться за нею сюда. И всё же при одном воспоминании о жуткой фигуре ей становилось тошно.

И как только дяде Уиллу могло прийти в голову, что кто-то захочет ночевать в доме с привидением? Да любой, кто только столкнётся с такой жутью, сбежит оттуда и даже не подумает возвращаться! И вдобавок раззвонит всем друзьям и знакомым, чтобы держались подальше. Чарли должна добиться, чтобы дядя Уилл это понял. Может, если ей помогут мама и Рэй…

Нет, только не Рэй. Он уже отшил её, когда она пыталась рассказать о том, что они с Дэном слышали накануне. С какой стати ему менять своё мнение? Он наверняка ещё больше разозлится. Он окончательно разочаруется в Чарли. А ведь их отношения только начали налаживаться!

И девочка приказала себе сосредоточиться на этом. Думать о трёх последних днях: как они с Рэем усаживались на велосипеды, когда он возвращался с работы, и ехали на озеро. Об уроках плавания, которые оказались гораздо более увлекательными, чем она ожидала. Сначала она просто старалась лежать на спине – не пару секунд, как раньше, а долгие минуты, пока не научилась расслабляться и доверять воде. Потом Рэй разрешил ей делать простые гребки, чтобы привыкнуть к ритмичным движениям рук и ног, и научил поднимать голову над водой.

Это оказалось трудно, но постепенно ей стало нравиться то, как она владеет своим телом. До сих пор в школе она была полным нулём в спорте, но теперь, благодаря урокам Рэя, всё могло измениться. Она чувствовала, что у неё получается всё лучше и лучше. И уже после третьего занятия Рэй сказал, что она прирождённая пловчиха и наверняка станет звездой школы.

И что, прикажете теперь звезде школы признаться, что она верит в привидения, и видела одно в Замке, и потому не хочет туда соваться? Только теперь она вспомнила про то, что там с нею была и София. Она тоже видела призрак? Если да – может, она скажет об этом Рэю? А вдруг он поверит ей?

Чарли выпрямилась и посмотрела в зеркало. Лицо пошло пятнами, волосы слиплись от пота. Она взмокла, и в то же время её всё ещё бил озноб.

– Мне по-настоящему плохо, – сказала она своему отражению. – Я больна и не могу работать.

* * *

Быть больной означало лежать в кровати и питаться бульоном с пресными крекерами вместо свиных стейков с картошкой. Это означало то и дело мерять температуру и давиться здоровенными капсулами витамина С. Это означало тёплое молоко и тост с маслом на завтрак вместо вафель с сиропом, а кроме того, поскольку она уже проглотила все взятые из библиотеки книги, это означало, что ей больше нечего читать.

Зато мама с Рэем хлопотали вокруг и каждый раз задерживались у её двери, когда шли мимо, чтобы спросить, как она себя чувствует. Это означало целое блюдо хрустящих шоколадных пирожных от тёти Лили на случай, если она уже пошла на поправку. Быть больной означало, что дядя Уилл нашёл время посидеть с нею и рассказать парочку уморительных историй. Это означало даже, что София соизволила её навестить. Они с Лили явились вчера днём с цветами из сада Грэндаллов и тарелкой булочек с корицей.

– Я на минутку, – сразу сказала тётя Лили. – Я не разрешила мальчикам идти со мной, потому что у Джина насморк. Не хочу, чтобы он наградил тебя ещё и простудой, милая. – Она чмокнула Чарли в макушку и поспешила домой, оставив девочек в неловком молчании.

– Плохо, что ты разболелась, – наконец сказала София. – Надо было сказать вчера.

Стало быть, вот оно как… Если она и видела в Замке что-то страшное, говорить об этом не собиралась.

– Я чувствовала себя так странно, – ответила Чарли. – Знаешь, как будто вот-вот шлёпнешься в обморок. В глазах вдруг потемнело, и я… а ты ещё долго там пробыла? Ты видела ту жуть?

София пропустила последний вопрос мимо ушей.

– Я сказала Уиллу, что тебе стало плохо, и он ответил, что я тоже могу идти. Протечка в подвале оказалась такой большой, что он собрался обратиться к мастеру. Посоветоваться с ним или попросить починить. Он теперь боится, что все трубы придётся менять.

– Кошмар! – воскликнула Чарли. – Представляю, сколько это будет стоить! – И она подумала, как весело держался вчера дядя Уилл, не выдавая собственных забот.

– Уилл просил передать тебе вот это, – сказала София. – Он думает, тебе захочется почитать.

У Чарли вырвался стон. Книга оказалась автобиографией Уильяма Херндона, которую дядя Уилл забыл в бардачке у себя в пикапе.

– Уж лучше читать биографии королев и королей или звёзд кинематографа. – Она замялась под холодным непроницаемым взглядом Софии. – А ты уже прочла?

– Нет пока, – София покачала головой. – Честно говоря, я про неё забыла.

– Тогда прочти её первая, – предложила Чарли, но София уже направлялась к двери.

– Может, потом, – сказала она, оглянувшись. – Сегодня мне надо присмотреть за малышней, пока Лили шьёт занавески для окон в мансарде.

– То есть у тебя в спальне, – заметила Чарли, но Софии уже и след простыл.

Книга называлась «История моей жизни». Неужели Уильяму Херндону не могло прийти в голову что-то более оригинальное? От одного названия у Чарли свело челюсти от скуки. Человек, которому хватило ума пробиться в губернаторы, должен быть способен на что-то лучшее. Кое-как преодолев зевоту, девочка открыла первую страницу.

«Моя жизнь чуть не закончилась, едва успев начаться».

А вот это уже было интересно! Она села поудобнее и принялась читать дальше.

«Кое-кто наверняка считает меня счастливчиком, баловнем судьбы, и в некоторых смыслах так оно и есть. Мой отец был богат, и мы жили в самом большом особняке в городке Мон Плизан, штат Висконсин. Однако в доме нашем сложилась опасная ситуация, о которой мои родители даже не подозревали. Мамина младшая сестра Дженнифер осталась сиротой и переехала жить к нам. Она вообразила, будто влюблена в отца. Правда, он ухаживал за ней, хотя и совсем недолго, прежде чем попросил руки Дороти, моей матери.

Два года эти трое жили, казалось, благополучно, без малейших признаков того, что моя тётка, снедаемая ревностью и злобой, постепенно теряла контроль над собой. Она считала, что люди только и делают, что сплетничают у неё за спиной и жалеют её – и возможно, в чём-то была права. Общество в маленьких городках бывает очень жестоким. Возможно, она тешила себя мечтами о том, что в один прекрасный день отец поймёт, что женился не на той сестре. Однако и эта тайная мечта погибла в день моего появления на свет. Ни у кого не было сомнений, что мои мать и отец были совершенно счастливы и только сильнее полюбили друг друга.

Мне было два года, когда родители устроили приём в честь 4 июля, Дня независимости, с угощением и фейерверками. И когда начались фейерверки, никто не обратил внимания, что Дженнифер исчезла. Меня уже уложили спать наверху, однако, по счастью, мама решила отвести меня во двор полюбоваться яркими огнями. И когда она поднялась в детскую, застала невероятную картину. Дженнифер держала что-то в руках – то ли подушку, то ли одеяло – прижимая его к моему лицу. И если бы не неожиданное появление мамы, я бы наверняка задохнулся. Дженнифер завизжала и в дикой ярости накинулась на маму. И с тех пор разум так к ней и не вернулся.