– Полагаю, ты довольна той дьявольской похлебкой, которую заварила, – гневно произнес он, пинком закрыв за собой дверь.

– Ч-что ты имеешь в виду?

– Когда мы возвращались из Уиклифа, нас поджидала засада. Один из моих людей погиб, мой лучший оруженосец тяжело ранен. А пятеро погибших невольников лежат во дворе. Их смерть на твоей совести.

– Пятеро? Дева Мария… – Сердце Арианы сжалось от ужаса.

– Да, пятеро. Теперь видишь, к чему привело твое вероломство?

– М-мое?

– Ты помогла рыцарю Саймону бежать, а он, в свою очередь, напал на мой отряд, что привело к резне.

Ариана поднесла слабеющую руку к виску. Она недавно задремала после нескольких бессонных ночей, голова казалась ватной и отказывалась думать.

– Ты уверен, что это Саймон?

– Какая разница, кто возглавил нападение? – рявкнул Ранульф. – Твоя непокорность вдохновила твоих последователей на мятеж.

– Мне очень жаль… я не хотела, чтобы кто-нибудь пострадал…

– Твои сожаления не вернут жизнь моему лучнику и не помогут оруженосцу быстрее оправиться от ран.

Ариана сглотнула.

– Я немного разбираюсь в целительстве. Твой оруженосец… ты позволишь мне поухаживать за ним? Чтобы хоть как-то помочь?

Ранульф мотнул головой:

– Ты уже нанесла достаточно ущерба, миледи.

– Эти люди, что погибли… ты позволишь устроить им достойное погребение?

– Они не получат подобных знаков уважения. Их тела останутся у всех на виду как напоминание тем, кто осмелится подняться против меня.

– Нет! Это варварство! Ты не можешь… А пленники? – выдохнула она. – Что станется с ними?

– За свое предательство они поплатятся жизнью.

Ариана с тоской посмотрела на него:

– Нет… пожалуйста… милорд Ранульф… Неужели в вас нет сострадания? Неужели вы не можете проявить милосердие?

– Во мне нет милосердия к изменникам.

– Молю вас…

– Прекрати свои штучки, леди! – взревел Ранульф. – Меня не поколебать!

Вздрогнув от этого яростного крика, Ариана опустила голову:

– Смиренно прошу вашего прощения, милорд.

На щеке у Ранульфа задергался мускул – слишком уж откровенной была ее попытка повлиять на него и умиротворить его гнев. Господи, она и вправду твердо намерена довести его до умоисступления! Даже сейчас не желает отступить!

– Ты… ты даже не позволишь мне просить оставить их в живых?

Ранульф уже собрался устроить ей еще один нагоняй, но остановился. Она в первый раз проявила признаки слабости! Дураком он будет, если не воспользуется этим.

– Что ты предлагаешь взамен?

– Я… у меня ничего нет, – ответила Ариана. – Все, что было моим, ты объявил своим после того, как захватил Кларедон.

– Есть твоя клятва. – Ариана посмотрела на него в некотором замешательстве. – Принесешь клятву верности Генриху? – резко спросил Ранульф. – Назовешь его своим сюзереном?

– Но ты же знаешь, что я не могу. Моя преданность отдана отцу.

При виде такого упрямства Ранульф вполголоса выругался.

– Ты готова пожертвовать жизнью вассалов?

Горло Арианы перехватило, и она едва смогла произнести:

– Нет. Чего ты от меня хочешь?

– Я хочу, чтобы ты принесла мне священную клятву, демуазель. Ты поклянешься хранить мне верность и безоговорочно подчиниться моей власти.

– Но если я покорюсь тебе, ты не причинишь вреда пленникам?

Ранульф сверху вниз посмотрел на это прекрасное, поднятое к нему лицо, в сияющие глаза, полные слез, и что-то в его душе смягчилось, как от пламени мягчает воск. Надо признать, что она отважна. Она не просила за себя – ни сейчас, ни раньше, когда попала к нему в заложники; она просила только за людей своего отца.

– Я не могу оставить их безнаказанными, демуазель. Они не только покусились на мою власть, но лишили меня воина, а возможно, и двух. Но я готов пощадить их жизни.

Ариана всматривалась в жесткие черты Ранульфа, понимая, что он не пойдет на другие уступки – уж точно не сейчас, когда он так разгневан.

– Что ж, – тихо произнесла Ариана. – Даю тебе торжественную клятву в том, что подчинюсь твоей воле.

Ранульф помотал головой:

– Не так быстро, демуазель. Я не позволю тебе так легко ускользнуть от наказания. У меня есть условия.

– Условия, милорд?

– Ты обратишься к вилланам и вассалам и объявишь меня лордом Кларедоном. Ты прилюдно принесешь мне клятву и скажешь, что считаешь меня своим сюзереном.

– Но… женщины не приносят клятву!

– Это будет символический жест, не более того. Я хочу, чтобы ваши люди увидели, как ты мне подчинишься, и охотнее пошли за мной.

– Я сделаю, как ты хочешь.

– Это не все. С этой минуты ты будешь мне прислуживать. Мой оруженосец ранен по твоей вине, поэтому ты будешь выполнять его обязанности. Ты будешь помогать мне, как это делает слуга, – выполнять все то, что я требую от него, до тех пор, пока он не оправится достаточно, чтобы снова приступить к своим обязанностям.

Ариана медленно кивнула. Несомненно, Ранульф намерен продемонстрировать ее покорность, вынудив ее публично играть роль служанки, и это слишком высокая цена – если бы не возможность сохранить жизни людей отца.

– Но и это не все. Я требую от тебя безоговорочного послушания. Ты будешь выполнять каждое мое желание и малейшее требование.

Ариана почувствовала, как ее пальцы сами по себе сжимаются в кулаки, но не смела показать и признаков бунта.

Она кивнула.

– Ты дашь мне клятву, демуазель.

Понимая, что выбора у нее нет, Ариана склонила голову.

– Вот она, милорд, – серьезно произнесла она. – Даю слово и клянусь, что буду подчиняться во всем, выполнять обязанности слуги и пытаться убедить обитателей Кларедона принять вас, милорд, как их полноправного сюзерена.

Ранульф настороженно следил за Арианой, не желая ей верить и еще больше не желая доверять собственным чувствам. Голос ее дрожал, то ли от облегчения, то ли от не пролившихся слез, и взывал к его участию. Ее близость возбуждала: Ранульф обонял ее аромат – едва уловимый сладкий запах розового масла и теплой женщины – и остро чувствовал витавшее между ними напряжение. Ариана без усилий пробуждала в нем первобытные инстинкты. Ранульф ощутил, как у него в паху все напряглось, стало тяжелым и напитым, и выругался про себя.