Здесь тоже терпела покорно, умоляя, чтобы поскорее закончилось. И понимала, какой будет конец.

— Лучше убей меня, — просила она.

Он смеялся:

— Я не убийца. Наоборот, я выполняю твои желания. Хотела попасть в замок — попала, хотела на место Жаклин — ты здесь, хотела порку и секс — получила. Что еще?

— Но ведь меня будут искать и найдут.

— Уже ищут. И, наверное, найдут, но только вряд ли к этому времени ты сможешь что-то рассказать. Слишком много удовольствия тоже вредно.

Петра пыталась уговорить, обещала, что никому не скажет ни слова, прекратит претендовать на наследство и имя Юханссон, что уедет так далеко, как только возможно, хоть в Африку, хоть в Австралию. Он хохотал в ответ.

Пыталась разозлить настолько, чтобы убил в ярости. Не получалось — все поняв, он лишь смеялся.

Мучения продолжались, наступил момент, когда ей стало все равно, осталось единственное желание — забиться в уголок и умереть.

Сколько прошло часов, дней, месяцев, Петра не представляла, внутри билась одна мысль: скорее бы все закончилось! И уже неважно как, даже смерть была бы освобождением, а потому желанна.

— Вангер слушает.

Даг смертельно устал от начальственных обязанностей, от того, что в яркий летний день, когда так хочется к воде, приходится сидеть в Управлении, заполняя бумаги и решая дурацкие административные вопросы. И делать это приходилось помимо собственной следовательской работы. Вангер не мог дождаться, когда же закончится этот месяц, когда Оке, нынешний начальник отдела, вернется из отпуска.

Мысленно он уже не раз клялся:

— Да чтоб я еще!.. Да ни за что!.. Да никогда!..

Вот и сейчас, когда столько навалилось своего, звонит небось кто-то с ерундой вроде просьбы отсутствовать завтра, потому что…

Нет, это не сотрудник, но не лучше. Звонил Андреас Флинт с сообщением, что его дочери третий день нет дома! И это о Петре, которая, судя по отзывам, вообще никогда мать с отцом, пусть и приемных, о своих отлучках в известность не ставила.

Ему, видите ли, неспокойно!

— Андреас, за окно посмотрите. Погода лучше не придумаешь. Укатила ваша Петра отдыхать с друзьями, а телефон дома забыла.

— Нет, она звонила и сказала, что встретила друга, а потому придет поздно.

— Вот и я о том же! — взвыл Вангер, поворачиваясь к вентилятору боком, чтоб обдувал равномерно.

Флинт начал злиться:

— Я чувствую, что что-то случилось.

— Поступали какие-то требования о выкупе или угрозы?

— Нет, но Петра прислала сообщение, что мобильник садится, когда зарядит, позвонит.

— Так ждите, когда зарядит.

— Вангер, за три дня можно бы зарядить.

Даг вздохнул: три дня это серьезно, придется принимать меры. Но почему он?

— Подайте заявление в полицию своего района, у вас же не Кунгсхольмен?

— Даг, Петра вдруг решила доказать, что она дочь Жаклин и потому может претендовать на наследство. Это опасно для Юханссонов: откроются их секреты, и уплывет из рук большая часть наследства.

— Вы хотите сказать, что это Юханссон украл Петру?

— Может, не сам, но нанял кого-то. Жаклин почти все оставила супруге Юханссона, терять такие деньги обидно…

Даг едва не закричал в трубку, что подозревать Линн может только тот, кто никогда с ней не встречался. У Линн Юханссон немало недостатков, но жадность и скаредность в их число никак не входили. Что угодно, только не деньги!

Он понял, что придется браться за дело самому, и попросил Флинта приехать в Управление:

— Я остался один за многих. Народ в отпуске.

Тот согласился. Приехал довольно быстро, видно, был неподалеку.

Вангер смотрел на Флинта, повторяющего свой рассказ, и думал о том, что тот что-то скрывает. Жарко, очень жарко, кондиционер не справлялся, его давно следовало заменить на новый, вентилятор, конечно, крутился, гоня прохладный ветерок, но стоило ему повернуться в другую сторону, как все тело немедленно обволакивало горячим воздухом, словно в парилке.

И все равно Флинт потел и вытирал выступающие на лбу капли слишком сильно. Даг потянулся к вентилятору, отключил повороты и направил волшебный поток на посетителя. Тот благодарно кивнул:

— Спасибо.

— Плохо переносите духоту?

— Обычно нет, а тут… волнуюсь.

Неужели только предчувствие?

— Петра раньше исчезала надолго?

— Да, она любила свободу, а мы с Аникой не ограничивали, понимая, что иначе будет хуже.

— Почему же теперь вы так переживаете? Только из-за Юханссонов?

Флинт вскинул глаза, тут же опустил, явно останавливая сам себя, а потом, словно преодолев какой-то внутренний барьер, заговорил:

— Это я виноват! Я намекнул на то, что она может доказать свое родство с Жаклин Юханссон. Но я только намекнул, а Петра принялась действовать, причем меня в известность не поставив, не посоветовавшись.

— Она часто с вами советовалась?

Флинт слегка смутился:

— Нет. Я же говорил, что она самостоятельная. — Оживился, словно вспомнив что-то: — Мы ее такой воспитали.

«Ага, и теперь не знаете, как быть из-за этой самостоятельности!» — мысленно фыркнул Вангер, но говорить ничего не стал, Флинт и сам все понимал.

— Я выясню, где были Юханссоны в день исчезновения Петры.

— Мало ли что они вам скажут?!

Вангер изумленно смотрел на Флинта:

— Если у людей есть алиби и оно подтвердится, что я могу им предъявить?

— Я знаю, что вы дружны с Юханссонами, и знаю, что у вас даже улики в суде оспаривают.

Даг разозлился, по-настоящему разозлился. Он побагровел, рывком повернул к себе вентилятор и сквозь стиснутые зубы поинтересовался:

— А где вы сами были в день исчезновения дочери?

— Я?! — задохнулся от возмущения Флинт. — Вы меня подозреваете?!

— А почему нет? Вам тоже выгодно исчезновение Петры, вы ведь участвуете в наследовании после Аники Флинт.

Андреас вскочил:

— Я пришел к вам за помощью!.. Я буду жаловаться!

— Пожалуйста. Напишите заявление в полицию, у вас примут и дело заведут. Для этого необязательно приходить ко мне лично, тем более вы мне не доверяете. Это по поводу Петры. А для жалобы на меня вам стоит обратиться сразу к начальнику Управления, поскольку начальника отдела в данный момент замещаю я сам.

Флинт понял, что перестарался, миролюбиво попросил:

— Я очень прошу заняться розыском моей дочери вас лично.