И тут дверь открывается. Теперь времени на раздумья нет. Появляется Арачи – гордый, с прямой спиной. Вдруг прямо у меня перед глазами над кузницей взлетает облако искр. Когда оно исчезает, надзиратель уже спускается вниз. Куда он положил ключ, не видела. Остаётся только надеяться, что туда же, куда и обычно.

Мы с Фейном переглядываемся. Он показывает зажатый в руке острый кусок металла. Даже не сомневаюсь – Фейн со своей задачей справится. Теперь остаётся только ждать.

От пота волосы стали влажными. Всё лицо чешется. Свежий пот смывает старый. Даже не помню, когда в последний раз мылась. Ненавижу эту жару. Скучаю по прохладному воздуху Вейи, охлаждаемому плотными каменными стенами. Вот бы оказаться сейчас вместе с Джеем в наших апартаментах. Пусть он наконец пустит свой незаурядный ум в дело. Конструирует механизмы для приготовления целебных средств или измельчения ингредиентов в порошок. Пусть даже военные машины собирает, если захочет.

Но это только красивая мечта, а суровая реальность в том, что мой сын по совершенно надуманным причинам отправился на войну, а я сделала слишком мало, чтобы остановить его. Мне приходилось терять знакомых, коллег и даже близких друзей на поле боя или в результате разборок Плутархов. Но по-настоящему я осознала, что такое потеря, только когда погиб Ринн. Одна мысль о том, что с Джеем тоже может что-то случиться, невыносима.

Арачи спускается всё ниже, и теперь его заслоняет от меня какой-то агрегат. Сейчас к Арчи должен присоединиться эскорт. Во время обходов надзирателя всегда сопровождает один из охранников. А если кого-то из нас будут забирать – человека три-четыре, не меньше. Надеюсь, сегодня не один из таких дней, иначе от плана придётся отказаться. По многолетнему опыту я усвоила – если действуешь исподтишка, главное – выбрать правильное время. Терпение – первое качество для шпиона.

Готовлюсь бросить в ведро какой-то мусор, и сосед справа шипит:

– Клади обратно! Это же металлолом.

Кидаю железку обратно в траншею. Не могу сосредоточиться на работе.

Слышу, как по металлической лестнице стучит пара сапог. Значит, охранник один. Стараюсь не поднимать глаз, но не могу удержаться и незаметно наблюдаю за Арачи, когда тот приближается. Длинные белые волосы тщательно расчёсаны и обработаны воском. Даже в жаркой кузнице он старается выглядеть величественно. Но воротник уже намок. Надзиратель вытирает лицо платком. Охранник рядом с ним – совсем мальчишка. Должно быть, нарочно поручили ему самое простое задание. Лицо у парня скучающее. Отлично. Значит, небольшой переполох его только порадует.

Арачи с охранником спускаются в наш закуток, чтобы посмотреть, как мы работаем. Арачи заглядывает в вёдра и одобрительно бормочет – мол, сколько ценных вещей мы нашли. И тут Фейн начинает кричать.

Есть что-то пугающее в том, как Дети Солнца реагируют на боль – громко, искренне, даже не пытаясь сдержаться. Фейн пятится от траншеи, рука в перчатке сжимает предплечье около локтя. Грязно-белая ткань перчатки начинает окрашиваться красным.

Пошатываясь, Фейн бредёт ко мне, тараторя что-то на своём языке, больше похожем на птичье чириканье.

– Он поранился! – кричу я, будто и так не понятно. Другие заключённые столпились вокруг нас, одни просто смотрят, другие предлагают помощь. Кротко и умоляюще гляжу на надзирателя и его сопровождающего. Явите милость вашим ничтожным рабам.

Всё идёт по плану. Охранник, желая впечатлить надзирателя своим служебным рвением, устремляется к нам. Пока он пробирается через толпу, передаю Фейна из рук в руки другому заключённому. В такой неразберихе проще простого отойти назад и проскользнуть за спину Арачи. Тот с тревогой наблюдает за разыгравшейся драмой. Видно, беспокоится, как подобный инцидент отразится на нём. А то, что тут людей постоянно убивают, его, видимо, не смущает. Арачи вообще ведёт себя так, будто надзирает за рабочими на фабрике, а не за заключёнными, которых заставляют трудиться в принудительном порядке.

Мешочек свисает с пояса. Арачи даже не завязал его как следует.

Когда лезешь кому-то в карман или в сумку, главное – уверенность. Надо действовать быстро, легко и точно. Мне приходилось проделывать эту процедуру десятки раз. Из них меня поймали всего дважды. Сую руку в мешочек и мгновенно выдёргиваю её. Ключ средних размеров, изготовлен из какого-то прочного металла и украшен резьбой. Прячу его в руке и мгновенно отступаю. Даже удивительно – стоит чуть-чуть отвлечь человека, и тот уже ничего вокруг не замечает.

Снова протискиваюсь в гущу толпы. Кто-то оторвал кусок ткани от рукава Фейна и наматывает на повреждённую руку в качестве бинта.

– Надо его к врачевателю отвести. Пусть рану зашьёт.

– Я отведу! – вызываюсь я, подходя к ним. – Я его знаю.

Никто не спорит. Все довольны, что есть на кого спихнуть неприятную обязанность. К тому же работники они опытные и рады возможности избавиться от двух криворуких новичков.

– Обратитесь к дежурному офицеру, – говорит охранник по-гуртски. – Он рядом с плавильней.

Делаю непонимающее лицо, и надзиратель повторяет то же самое на плохом эскаранском.

Перебрасываю руку Фейна через плечо – мы почти одного роста – и тащу его к лестнице. Фейн старательно изображает слабость, обмякает и виснет на мне. Надзиратель Арачи слегка отпрянул. Похоже, боится вида крови.

Поднимаемся наверх и идём по настилу, пока не скрываемся с глаз надзирателя. Там прячемся за двумя огромными баками, частью системы отстойника. Фейн сразу перестаёт изображать умирающего.

– Ты как, нормально?

– Не бойся, не подведу.

– Сильно ты себя порезал.

– Не рассчитал немного.

На разговоры нет времени. Надо спешить.

Между нами и кузнецами пролегает лабиринт траншей. Стараемся перемещаться только по ним, пригнувшись пониже, чтобы охранники не заметили. Когда те идут мимо, останавливаемся, садимся на корточки и ждём, пока они не уйдут. В озарённой отсветами пламени и золотистым сиянием руды темноте силуэты охранников напоминают призраки. Если всё-таки заметят, скажем, что у нас уважительная причина – ранение Фейна. Но тогда нас и правда отошлют к дежурному офицеру, совсем в другую сторону. К Чарну подобраться не получится. Тут никакие отговорки не помогут.

Но несмотря на дым и огромные размеры кузницы, пройти через неё так, чтобы тебя ни разу не заметили, невозможно. Заключённые в защитных масках глядят на нас из-за линз. Все, кто работает в такой экстремальной жаре, одеты в жаронепроницаемую кожаную одежду. Проносимся мимо ещё одной траншеи с отходами, вроде той, на которой работаем сами, потом мимо пресса, с оглушительным шипением превращающего металл в тонкие листы. Но заключённым и в голову не приходит нас задерживать. Никто здесь не донесёт охранникам, даже если увидит нечто совсем уж подозрительное. Все мы разные, но нас объединяет одно общее чувство – ненависть к гурта.

Когда добираемся до кузнецов, импровизированный бинт Фейна успевает промокнуть насквозь, и теперь кровь стекает по руке. Трудно сказать, много её или не очень. При таком освещении на тёмной коже рассмотреть это почти невозможно. Начинаю беспокоиться всерьёз. Это Фейн придумал пораниться, чтобы всех отвлечь. Как представлю, что он может умереть ради моего плана… Нет, об этом лучше не думать.