— Мне кажется, нам надо попытаться забыть прошлое, Эбони. В конце концов, его уже не изменить. Давай думать о настоящем и будущем. Ведь главное в этом.

— Лучше ты не мог сказать, Алан, — охотно согласилась она и облегченно улыбнулась ему.

Он пристально смотрел на нее.

— Я действительно люблю тебя. Может быть, даже чересчур…

Ресторан отеля, в который он ее привел, назывался «Семерка». Он был респектабельным и тихим, и ненавязчивое, но превосходное обслуживание удовлетворило бы любого посетителя, кроме самых законченных снобов. Но наибольшей достопримечательностью его был вид из окна, равного которому не было во всем мире.

В этот ясный и тихий зимний вечер на Сиднейский залив действительно стоило посмотреть. Чернильно-черные воды, как идеальное зеркало, отражали огни моста и окружающего города, напоминая отделанный сверкающими бриллиантами ковер. Иллюзия нарушалась лишь проходившими мимо судами, да и то через пару минут спокойствие восстанавливалось.

— Я могла бы просидеть здесь всю ночь, глядя на воду и корабли, — сказала Эбони, пока они ожидали первого блюда. Алан заказал белое вино — по ее выбору, — и она с удовольствием потягивала превосходный напиток.

— Этот отель ведь недавно построен?

— Да, ему всего около двух лет.

— Одно местоположение должно было стоить целое состояние.

Отель стоял на небольшом мысе, который заходил под ближайшие к городу пилоны моста через залив. В Сиднее не так уж много мест, подумала Эбони, откуда открывался бы такой вид на залив и большинство из его знаменитых достопримечательностей: Мост, Набережную, Порт и Оперный Театр.

— Это заметно по здешним ценам, — с грустной миной сказал Алан, — хотя карта вин меня удивила. Принимая во внимание качество, цены вполне разумные.

— Ты еще даже не попробовал, — возразила она.

Его рот скривился в иронической полуулыбке.

— Выпить и лечь спать в пустую постель — разве это может сравниться с тем, когда я с тобой, моя любовь.

— О Алан… — Щеки ее загорелись.

Алан нахмурился, но больше ничего не сказал. За столом воцарилось молчание. Эбони отпила еще немного вина.

— О чем мы будем говорить? — спросила она, когда принесли первое блюдо. У нее была копченая лососина, у Алана — тушеное мясо с карри.

— Мы не привыкли долго разговаривать, не так ли? — сухо рассмеялся он.

Ее обиженный взгляд заставил его примирительно сказать с той же кривой усмешкой:

— Действительно, о чем мы будем говорить — о политике, погоде или экономике?

— Расскажи мне, как у тебя дела с этой новой серией «Горожанин», — предложила она. — Не пострадали ли дела от экономического спада?

Он пожал плечами.

— До некоторой степени. Но в итоге тяжелые испытания заставляют нас увеличивать производительность и делают более конкурентоспособными. Когда конъюнктура снова улучшится, наши дела пойдут прекрасно. Обстоятельства заставили меня искать более перспективные направления, более выгодных поставщиков и новые рынки сбыта. Поверишь ли, теперь я экспортирую товар на азиатские рынки. Кажется, это все равно, что возить уголь в Ньюкасл, но среди богатых азиатов становится модным носить импортную одежду, а не вещи местного производства. Очевидно, это вопрос престижа. Чтобы удовлетворить тех, кто желает носить оригинальные, уникальные вещи, я и занялся теперь моделированием.

— Алан, это великолепно! Но ты всегда был способным бизнесменом. Немногие производители модной женской одежды способны воспринять идеи некоторых современных модельеров.

— А ты можешь? — улыбнулся он.

— Конечно, могу.

— Скажи мне, Эбони, тебе нравится твоя работа?

При воспоминании о своих недавних размышлениях об этом она тяжело вздохнула.

— Я привыкла к ней или, по крайней мере, делаю это, не слишком задумываясь. Всегда приятно носить красивые вещи, и деньги приходят достаточно легко. Но если бы я могла зарабатывать себе на жизнь чем-нибудь другим, то завтра же отказалась бы от этого.

— А если бы тебя попросил муж? — тихо спросил он.

Она смотрела на него несколько секунд, пока не поняла, что он совершенно серьезен.

— Конечно, — ответила она и могла бы поклясться, что он многого ждет от этого ответа.

— Я же говорила тебе, Алан. Я хочу большую семью. Когда мы поженимся, то сейчас же заведем ребенка. Если это тебя устраивает…

— Меня это совершенно устраивает.

Его улыбка была такой широкой, что Эбони чуть не заплакала, она никогда не чувствовала себя более счастливой.

Остаток обеда прошел в непринужденной и теплой атмосфере. Они болтали обо всем, чего не делали никогда раньше, рассказывали друг другу курьезы, случившиеся на работе, подшучивали над вкусами друг друга в одежде, обменивались мнениями о фильмах, которые видели, и местах, в которых бывали.

Никогда еще Эбони не чувствовала себя в компании Алана так свободно, однако, когда вечер начал подходить к концу, у нее появилось огромное желание лечь с ним в постель. Может быть, потому, что она знала — на этот раз все будет по-другому. На этот раз они действительно будут любить друг друга.

И именно Алан, несмотря на то, что прощальный поцелуй превратил их в одно трепещущее, наполненное страстью целое, в конце концов отстранился. Когда же Эбони захотела вернуться в его божественные объятия, он схватил ее за руки и отвел их от себя.

— Посмотрим, сколько мы сможем продержаться, — хрипло произнес он. — Пусть это будет игрой. Новой игрой.

При этих словах Эбони поежилась. Ей не хотелось больше никаких игр между ними. Это было настоящее, навсегда.

— А что, если мне не понравится новая игра? — грустно спросила она.

— Это ненадолго, я тебе обещаю. Но пожалуйста… сделай мне одолжение, Эбони. Это важно.

— Почему это так важно? Если ты любишь меня, а я люблю тебя, то вполне естественно заниматься любовью. Не понимаю тебя, Алан.

— Могу я напомнить твои же собственные слова в начале вечера? Ты хотела проверить мою любовь, удерживаясь от секса. Может быть, я хочу сделать то же самое.

Ее черные глаза удивленно раскрылись. Боже мой, он действительно принимает ее за нимфоманку!

И вновь совершенные ею за последний год поступки обратились против нее самой. Что еще она могла сделать, как не согласиться с ним?

— Хорошо, Алан, — сказала она и, собравшись с силами, приподнялась, чтобы поцеловать его в щеку. — Мы подождем.

Он казался довольным.

— Ты хорошая девочка.

Этой ночью Эбони легла в постель, говоря себе, что, если она будет вести себя спокойно и относиться к нему с пониманием, то все окончится хорошо. В конце концов, ей есть чему радоваться. Алан больше не любит Адриану. Он любит ее. И хочет жениться на ней и иметь от нее детей. Это было гораздо больше того, на что она еще совсем недавно могла только надеяться.