– А что не так с лицом твоего моторика? – спросила Треноди.

– Предполагалось, что это будут веснушки, – пояснил Зен. – Она думает, это добавляет ей сходства с людьми.

– Какая-то она глючная. Не хочешь ее заменить?

– О, я привык к Нове, – ответил он.

Треноди одарила его улыбкой, как бы говорящей: «Дело твое», – и повернулась ко входу в вагон. Ручки на двери не было, только позолоченное улыбающееся солнце посередине. Треноди едва коснулась пальцами между бровей солнца, и дверь открылась – так тихо и внезапно, что могло показаться, будто она просто исчезла. Зен вдохнул ароматный воздух поезда Зенитов. Выглянул из-за Треноди и посмотрел на вагон с колоннами.

– Как красиво! – сказала Нова у него в голове.

– Красиво, – согласился он вслух и вдруг ощутил грусть. Поначалу не понял, почему, но потом все встало на свои места: на мгновение Зен поверил, будто он и правда Таллис Зенит, которого эта прекрасная девушка приглашает в не менее восхитительный поезд. Такая жизнь казалась ему идеальной. Такой она и являлась бы, если бы мать не украла его у Зенитов.

Но жалеть себя было ни к чему. Никто не подаст ему богатства на блюдечке – придется самому взять, что причитается. А в этом он хорош. Он ограбит этих людей и бесследно исчезнет.

Зен сделал шаг и оказался внутри.

Зен прибыл в удачный момент. Позже он мог бы спросить у Ворона, не подстроил ли тот все специально, но, возможно, все дело в везении. Большинство членов императорской семьи и гостей отправились на пикник на одну из тех горных вершин, поросших деревьями, которые возвышались над туманным морем. У Зена появился шанс осмотреть центральные вагоны семейства Зенитов без людей, за исключением слуг-моториков и молчаливых машин-уборщиков, которые были не в счет. Голос Треноди эхом отражался от стен, когда она вела его по вагонам: отделанным золотой мозаикой, корой живой древесины, роговыми пластинами; вагонам из стекла, похожим на теплицы на колесах, где рос мох и маленькие деревца, среди которых кружили и прятались красавицы-стрекозы.

Зен никогда не видел ничего хоть отдаленно похожего на это. Они были не шире прочих – всего шесть метров от стены до стены, – но над отделкой работали лучшие дизайнеры Сети, а они умели сделать так, чтобы шестиметровый вагон казался визуально гораздо больше. Только ряды окон напоминали, что ты находишься не в роскошном особняке, но даже они, почти все, были прикрыты занавесками или жалюзи. В некоторых вагонах планировка была открытая, стулья и столы стояли островками тут и там на полу, покрытом коврами или живой древесиной. В других вагонах приходилось идти по коридорам мимо дверей в отдельные комнаты размером поменьше. Здесь были мраморные полы, потолки из биотехнологического черепахового панциря и перламутра, винтовые лестницы, ведущие в спальни или к обзорным куполам на верхних этажах.

Треноди повела его вверх по одной из этих лестниц к купе, которое предназначалось Зену.

– Боюсь, тебе досталось гостевое купе из тех, что поменьше. Надеюсь, тебе понравится. Это спальня, а там – ванная… Нова, положи багаж и отметься в отделении моториков. Вагон номер пятьдесят девять.

Нова сделала, что ей велели. Уходя, она снова зашептала Зену прямо в мозг:

– Гарнитуру не снимай. Если я понадоблюсь, только свистни. Ты же умеешь свистеть, надеюсь?

Треноди подождала, пока он распакует некоторые из своих вещей. Потом они отправились назад к вагонам отдыха, к вагонам-садам. Зен попытался заговорить с ней о своих путешествиях – он заранее придумал целую кучу историй, – но ей было интереснее говорить о семье, родственниках и друзьях, которые путешествовали вместе с ними.

– Альбайек-Зениты с Горы Семерых Барсуков едут с нами. С ними весело, только Руичи в последнее время прямо раздувается от гордости – как же, он заключил сделку с парнем из семьи Фоссов. Дядюшка Тибор тоже путешествовал с нами, но уже вернулся на Центральную…

– И сколько всего здесь пассажиров? – спросил Зен.

– Сейчас, наверное, около девятисот.

Хорошо, подумал Зен. Когда столько гостей то появляется, то исчезает, разве кто-то будет волноваться еще об одном? И у них тут столько всего, что никто, наверное, даже не заметит, когда Зен одолжит Пиксис. Может быть, он сумеет прихватить что-нибудь и для себя, набить карманы трофеями, прежде чем уйдет: просто на всякий случай, вдруг Ворон откажется платить…

– А в каком вагоне у вас музей искусств? – спросил он. (Зен уже это знал, потому что Ворон заставил его изучить 3D-карты всего состава, но не хотел выглядеть человеком, который изучал карты всего состава.)

– Ой, где-то там, с того конца, – сказала Треноди. Ее, кажется, не особо интересовали произведения искусства, которые нельзя носить на себе.

– Я бы хотел… – начал Зен, но поправился, чтобы прозвучало более «по-зенитски»: – Я бы не прочь взглянуть на коллекцию, пока я здесь.

Треноди сморщила носик. Даже сморщенный он выглядел симпатичнее большинства прочих носов.

– Там сплошь какие-то горшки, голограммы и всякая ерунда, – сказала она. – Я как-нибудь тебя туда свожу, если хочешь.

– Не откладывай на завтра то… – начал было Зен, но тут мимо прикрытых занавесками окон замелькали темные тени. Дорогие аэромобили стремительно пикировали с неба над виадуком и опускались на станцию «Адели», словно редкие птицы. Возвращались остальные члены семьи.

Поезд начал наполняться людьми. Они заходили группами, разговаривая и смеясь, и брали бокалы с глинтвейном с подносов моториков-официантов, которые бесшумно вышли им навстречу. Старейшие представители семейства Зенитов, великолепные в своих одеяниях и тюрбанах, обсуждающие дела и делящиеся друг с другом последними скандальными новостями. Офицеры КоДес, Корпоративного Десанта Зенитов, важно расхаживающие в своей вычурной форме. Провинциальные станционные начальники и их семьи, путешествующие на поезде Зенитов в качестве гостей императора, испытывающие не меньше благоговение перед окружающим великолепием, чем сам Зен. Молодые Зениты в охотничьем снаряжении, шумные, как свора щенят. «Каково это – быть одним из них?» – подумал Зен. Не волноваться ни о чем, кроме охоты на дорогостоящих биотехнических животных в семейных угодьях. Похоже, им это по душе. Они казались счастливее и здоровее всех его знакомых ребят из Разлома.

Он шел по вдруг ставшим тесными вагонам вместе с Треноди, и та представляла его то одному родственнику, то другому. Вот ее тетя, леди Суфра Зенит. Это дядя Гаета и кузен Ниф. А вот ее единокровная сестра Прийя, напыщенная и нервная, словно породистая скаковая лошадка; она была одета в световое платье, а ремешки биотеховских босоножек серебристым плющом обвивали коричневые лодыжки. А вон тот надменный мальчишка в миниатюрной форме КоДес – это ее единокровный брат Прем. Ах да, а вон и ее отец, Магалаксмий XXIII, Президент семьи Зенитов, Император Великой Сети, Властитель Тысячи Врат, известный среди почтительных подданных как Отец Железной Дороги, а среди менее почтительных – как Жирный Контролер.