еще был обнажен. Джорджи блуждала взором по прямым широким плечам, по шее, по мощной изогнутой спине. У нее чуть слюнки не потекли, пальцы здоровой руки покалывало от желания коснуться. Когда в дверь постучали и он поднялся, захотелось возмутиться.

Харланд послал горничную за бинтами и мазью, вернулся к Джорджи и снял полотенце с окровавленной руки.

— Давай-ка промоем, — изрек он.

— Не нужно…

— Помолчи, будь другом.

Из армуара Харланд извлек тазик, налил теплую воду, принесенную с кухни, и смочил белоснежный шейный платок.

— Только не платком! — машинально вскричала Джорджи, думая о том, сколь сложно будет отстирать кровь.

Однако ее словами он пренебрег, отжал платок и принялся вытирать кровавые пятна вокруг порезов, стараясь не задевать края ран.

Ткань жадно впитывала кровь. Лишь только он окунул платок в тазик, вода стала розовой. Джорджи вперилась взором в розовую воду, чувствуя дурноту. При виде крови ей всегда делалось худо.

Горничная возвратилась с флаконом, банкой и бинтами. Что-то по-быстрому обсудив, Харланд ее отпустил, встал перед Джорджи на колени и взял за руку.

— Постарайся не шевелиться.

Он смочил бинт темно-коричневой жидкостью с едким запахом и смазал порезы. От жжения Джорджи зашипела. Он щедро зачерпнул маслянистой мази и мгновенно унял жжение, засим наложил повязку, положив бинт на колени и притянув руку ближе. Закрепив повязку, Харланд вскинул глаза.

— Как себя чувствуешь?

Джорджи подняла руку и через боль попыталась согнуть пальцы.

— Лучше. Спасибо.

Он улыбнулся.

— Не за что.

Боже, какая манящая улыбка. Непосредственная и искренняя. Они смотрели друг на друга душераздирающе долго, но вскоре она перепугалась и в замешательстве отвела взор. Харланд достал из тазика испорченный платок, опустился на колени и начал вытирать с пола кровь, а вслед за тем вытер лезвие.

— Пожалуйста, не надо, — в ужасе возразила Джорджи. — Я все сделаю позднее.

— А я могу сделать сейчас. Знаешь, я не совсем беспомощный. Если потребуется, я в состоянии побриться и одеться без твоей помощи, — ухмыльнулся он. — Ну или с небольшой помощью.

— Но я в порядке!

— Нет, не в порядке. Ты белее простыни. Иди приляг. Я сам соберусь. — Она хотела заговорить, но он поднял руку. — Если понадобится помощь с фраком, я позову. Теперь иди. Ты на ногах уже двенадцать часов.

Харланд начал наносить на лицо пену. С минуту Джорджи таращилась на широкую спину, а опосля устало побрела в гардеробную, дабы прилечь на узкую раскладушку.

После того как Харланд ушел к другим гостям, в дверь постучала горничная, дабы сообщить, что вскоре на кухне будут подавать ужин для старших слуг. Под видом вопросов о том, где находится кухня, Джорджи расспросила девушку о планировке дома.

Казалось, ей повезло. Опочивальни некоторых гостей располагались этажом выше, а Харланду досталась опочивальня на одном этаже с семейством. Горничная с радостью оповестила, что господские комнаты — опочивальня, гардеробная и кабинет — чуть дальше по коридору, прямо за углом.

Джорджи заверила, что скоро спустится, выждала несколько минут после ухода девушки и выбралась из опочивальни. Однако вместо того чтобы повернуть к лестнице для слуг, она свернула направо, следуя по коридору в восточное крыло, где находились покои семейства.

Шесть одинаковых закрытых дверей тянулись вдоль коридора. Она задумалась, какая из них вела в покои Дансмора, как вдруг из распахнувшейся двери появился сам Дансмор. От сквозняка пламя свечей в настенных бра задрожало. Джорджи от испуга сделала шаг назад.

— Кто ты? — Темные брови у Дансмора нависли над глазами. — Что ты здесь делаешь?

— Про… прошу прощения, милорд, — проговорила Джорджи. — Я слуга лорда Харланда. Должно быть, свернул не туда. Я искал лестницу для слуг.

Она бросила взор на то, что было у него за спиной. Комната почти тонула во мраке, но тем не менее света угасающего огня хватало, дабы разглядеть кабинет, во главе которого стоял огромный стол. Дансмор с подозрением ее рассматривал.

Джорджи почтительно поклонилась и направилась туда, откуда пришла, вынуждая себя идти неторопливым шагом. Сзади послышался скрип ключа в замочной скважине.

Едва Джорджи вошла в кухню, где стояли шум и суета, в животе заурчало из-за восхитительных запахов, пропитавших воздух, и она вспомнила, что давно не ела. Миссис Уатт давала лакеям указания, как подавать трапезу, а повар с помощниками подготавливали вторые блюда.

Голова у Джорджи закружилась при виде того, как пиршество понесли в столовую. На серебряных тарелках лежала жареная птица: каплун, перепелка, куропатка и нечто крупное — скорее всего, гусь или павлин. Еще большие куски жареного мяса, котлеты из ягненка, тушеное сладкое мясо, эскалопы из телятины, что плавали в соусе бешамель. Лакеи несли подносы с картофелем, сельдереем, цикорием и салатом. Ну и, конечно же, сладости: фруктовые пирожные, ананасовое желе… Яства все не заканчивались и не заканчивались.

Только после того, как все блюда унесли с кухни, Джорджи подошла к миссис Уатт.

— Мистер Феллоуз, наконец-то. А я все думала, когда вы пожалуете. Как ваша рука?

— Уже лучше, мэм. Благодарю за мазь. Прошу меня простить за опоздание.

— Не беда, мистер Феллоуз. Вы не опоздали. Старшие слуги еще не ели. Все ждут в столовой для прислуги.

Миссис Уатт указала на дверь в другом конце кухни, засим снова заговорила с лакеями.

Столовая для прислуги — это большая, скромно обставленная комната, в центре которой стоял массивный дубовый стол. На столе, в сервантах и настенных бра ярко горели сальные свечи. Здесь собралось шестнадцать человек, судя по виду, многие из них камеристки и камердинеры, а личные служители лордов и леди ужинали в столовой наверху. В дальнем углу комнаты они потягивали горячий пунш. От большой стеклянной чаши с пуншем, испускавшей насыщенный пряный аромат Рождества, струился пар.

В некотором смысле старшие слуги по знатности не уступали господам. Они не натирали полы, не мыли печки, не чистили камины, получали от господ поношенные одежды, не носили форму и зарабатывали гораздо больше посудомоек.

Все как один взглянули на Джорджи.

— Здравствуйте, — улыбаясь, изрекла девушка, одетая в элегантное светло-синее платье. Каштановые волосы зачесаны незамысловато, но симпатично. Однако именно то, сколь гнусаво она произносила гласные, выдало ее положение. — Вы слуга лорда Харланда? С остальными я уже знакома.

Джорджи, справившись с нервозностью, улыбнулась.

— Да. Джордж Феллоуз к вашим услугам, мисс.

Барышня — скорее всего, ровесница Джорджи — улыбнулась.

— Тилли Браун, камеристка мисс Ховард. Вы чересчур юны, чтобы служить камердинером у лорда Харланда! Как в таком-то возрасте вам удалось получить место?

Джорджи пожала плечами.

— До этого у меня было только одно