— Так зачем всё это? — я развёл руками. Чёрт, да я кому только не задавал этот вопрос, но так и не получил ответа.

— Могущество, власть, жизнь. На пятом или шестом посещении божественного информатория тебе расскажут, что игра постепенно поглощает все миры, с которыми соприкасается.

— Что значит — поглощает? — мне не понравилось такое сравнение.

— Когда станешь Повелителем Воли, у тебя появится несколько направлений развития, одно из них — возможность открывать миры. Это выглядит, как, — Неизвестная пару секунд подискивала слова, — в твоём мире есть сетевые игры? Вот, это как сетевая стратегия, только развивать ты будешь не саму планету, она является источником ресурса — душ разумных.

— То-есть, мне придётся выдёргивать людей, эльфов и прочих разумных из родного мира в Чистилище? — мне очень не понравилась такое будущее.

— Если сделаешь такой выбор — да. Я, Морса и Вия отказались открывать новые миры, и сильно пострадали из-за этого. Творец и Антагонист, два ублюдочных братца, наоборот, с радостью согласились. И теперь десятки населённых разумными миров находятся под угрозой поглощения. Возможность предотвратить это имеется только у победителя игры, но! За каждый спасённый мир придётся заплатить очень дорогую цену. Особенно, если это мир выбран самим администратором. Таких всего девять, и за спасение каждого придётся пожертвовать десятками других.

— Жесть! — вырвалось у меня. Я попытался представить себе масштабы происходящего, и у меня не получилось. — А зачем игра поглащает эти миры? Какова цель?

— Думаю, на этот вопрос никто не ответит, даже администратор. Единственный вариант узнать больше — стать победителем игры.

— И победит кто-то один? — уточнил я. — остальных ждёт окончательная смерть?

— Почему же? Можно заключить соглашение между стихиями. Только есть одно но, договор подразумевает выбор лидера, остальные превращаются в его вассалов, без права что-то решать. Представь себе, тот же Антагонист добровольно переходит в подчинение, скажем, к Морсе. И вот, становятся они победителями, и повелитель Хаоса просит Морсу освободить его мир от влияния игры. Ты думаешь, она прислушается к просьбе своего раба? Учитывая, что его мир — изначальный, и освобождая его, хозяйка Смерти потеряет влияние над десятками других миров.

Представил. Возможно я, наивный юноша, и сдержу слово, а вот другие истинные игроки вряд ли. Здесь каждый сам за себя!

— Адепт, вижу, я рассказала слишком много, на сегодня для тебя достаточно. Когда будешь готов, приходи сюда снова в это же время. Обычно я бываю здесь каждый день.

— Зачем? — спросил я, и уточнил: — Зачем ты помогаешь мне?

— Потому что ты единственный, кто ни разу мне не солгал. А ещё твой мир не относится к изначальным. Всё, мне пора.

Только что Неизвестная стояла, опираясь о спинку скамейки, а в следующее мгновение исчезла. Я же, тяжело опустившись на сиденье, обхватил голову руками. Твою мать, куда я вляпался…

Возможно я просидел на скамье не больше минуты, но скорее всего намного дольше. Дочитывать текст с информацией не стал — зачем? Пустые, как и всегда, знания, которые я не смогу никуда приложить. Просто сидел и размышлял, что мне делать дальше. На кону стояло слишком многое, не просто жизни заключённых — а целые миры, которые будут втянуты в эту игру. И самое смешное, что я, простой мальчишка из пригорода, могу получить право решать судьбу этих миров.

— Юноша, я крайне удивлён увидеть здесь вас. — скрипучий старческий голос, раздавшийся рядом со мной, второй раз заставил меня вскочить с места. — Да не волнуйтесь вы так! Не меня, старика, боятся столь сильному воину.

На скамейку, рядом с моим вещмешком, присел тщедушного вида дедушка. Этакий старичок-лесовичок, только с непокрытой головой. Простая, как и у меня, одежда, коротко постриженные седые волосы, аккуратная бородка клинышком. Крупный, мясистый нос, и старческие, водянистые глаза, когда-то бывшие голубыми, но сейчас блекло-серые. Морщинистые руки, подрагивая, сжимали самодельную клюку, деревянная поверхность которой была отполирована до блеска. Встреть я такого дедулю на земле, непременно бы спросил, не нуждается ли он в помощи, но здесь…

— Кто вы?

— Это неважно, юноша. Главное — кто ты! И кем ты можешь стать!

— Это вас ожидала Неизвестная?

— Нет, что ты! — старичок рассмеялся, по доброму так, я даже улыбнулся непроизвольно. — Я сюда прихожу иногда полюбоваться на звёзды. Знаешь, эти созвездия, что ты видишь, их больше ниоткуда не увидеть, а у меня с ними связаны тёплые воспоминания. Ты присаживайся, поговорим. Раз уж мы встретились, значит так распорядилась судьба.

— Вы — конструктор игры? — я медленно опустился на скамью, про себя отметив, что успею извлечь клинок из ножен до того, как старик успеет что-то сделать.

— Ха-ха-ха! Хех, насмешил. Нет никакого конструктора, кто вообще придумал эту байку, передающуюся от одного игрока другому. — старик засунул в карман своего пропылённого плаща руку и, хитровато подмигнув мне, извлёк небольшую металлическую фляжку. Встряхнул ей возле уха, улыбнулся: — это лекарство у меня такое. Тебя тоже угощу — поверь, тебе понравится.

Дедуля отвинтил крышку, поднёс посудину к губам и сделал пару небольших глотков. Крякнул, словно махнул стопку водки, поморщился, занюхал рукавом. Протянул фляжку мне:

— Держи. Только много не пей, с непривычки может голова закружиться. — я принял из дрожащей руки фляжку, поднёс к носу, принюхался. Пахнуло травами и чем-то спиртным.

— Кроме меня, вас ещё кто-нибудь видел здесь? — слова вырвались внезапно, без моей воли.

— Вряд ли. Видишь ли, сюда редко приходят разумные с чистой душой, а она у вас, юноша, пока ещё чистая. Надеюсь, таковой и останется, иначе будет грустно наблюдать, как… А впрочем, это неважно.

В другой раз я бы не то, что пить, даже в руки бы не стал брать ёмкость, но здесь и сейчас всё было иначе, да и на душе было премерзко. Металлическое горлышко коснулось губ, и я запрокинул дно фляжки. В рот побежала обжигающая жидкость, я сделал один глоток, второй. Дыхание перехватило, глаза вмиг наполнились слезами, я оторвал фляжку от рта, с трудом заставив себя проглотить остатки ядрёного пойла. Закашлявшись, попытался высказать дедуле всё, что о нём думаю, но смог только просипеть что-то невнятное.

— Эк тебя скрючило, парень. — старик забрал фляжку из моей руки, заботливо похлопал по спине: — Ничего, сейчас полегчает. Ты приляг, дождись, когла голова кружиться перестанет. Ладно, задержался я с тобой что-то. Бывай, чистая душа.

Ответить я по прежнему не мог, с хрипом втягивая в себя воздух, завалился на правый бок и поджал под себя ноги. Сука, как он смог внушить мне, что выпить эту гадость — совершенно безопасно. Я же не поддаюсь ментальному воздействию.

— Бум-м!