Если бы он был забыт и развалился от погодных воздействия, я бы поняла его пустоту. Конечно, это смотрелось бы грустно, но не настолько грустно, как сейчас.

Одинокий домик на дереве, готовый к тому, что в нем будут играть дети и мечтать, был пуст. Как красивый розовый куст, который никто не замечал.

Я засунула книгу за пояс шорт, потому как в карман она не помещалась и поднялась к домику, по ухоженным ступенькам, где я впервые встретила своих лучших друзей детства.

Знакомый запах старого, но живого дуба, в котором располагался домик парней Лоутонов, защекотал мой нос, и на мгновение я остановилась, чтобы сделать вдох. Безопасное место моей жизни. Единственное, где темные воспоминания меня не настигнут.

Именно так сейчас и было. Легкая дружба, которая у нас была раньше, исчезла. Мы потеряли их вместе с нашей юной невинностью. Находясь здесь, я вспоминала, от чего меня увезли, и насколько болезненно это отразилось на мне.

Я преодолела оставшуюся часть пути, сейчас это напоминало мне каюту с крышей, а так как по форме комната была конусообразной, однажды в детстве она напомнила мне замок. Или башню, в которой запирали принцесс.

Вынув книгу из кармана, я положила её на деревянную скамью, которая все еще тут стояла. Мешки с фасолью исчезли. Я так и знала, что со временем они испортятся. Все, что осталось внутри, было сделано из дерева или металла. Никаких игрушек в ящиках или баночек с лягушками, которых мы ловили, полки были пустыми.

Медленно покрутившись, я все поняла. Это было то время из моей прошлой жизни, которое я лелеяла. Тогда я была счастлива. Теперь это место было пустым и холодным без смеха. Я села на скамейку и взяла книгу.

— Я скучала по тебе, — прошептала я стенам, окружавшим меня, — Хорошо сюда вернуться.

Глупо было так себя вести, разговаривая с деревом, но в этот момент я чувствовала себя правильно. Как будто эти кусочки деревяшек понимали и узнавали меня. Мне нравилась эта мысль. Тем более, я была одна и могла сейчас казаться смешной настолько, насколько мне хотелось.

Потрепанная книга, что я держала в руках, пахла старой бумагой и библиотекой. Мне нравился этот запах. Если можно так сказать, книга помогала мне выжить последние шесть месяцев. И если я могла совершить побег, то он был внутри этих страниц.

Усевшись по-турецки, я начала читать, а слова уносили меня в другое место. Пускай и с проблемами, которые были не моими, но они делали меня менее одинокой.

У меня появился шанс снова найти себя. Исцелиться, восстановиться и вернуть доверие моей бабули. И опуская голову, желательно в книгу, я верила, что я могу это сделать. Я хотела, чтобы Брэди Хиггинс целовал меня снова и снова, но я понимала, что это неправильно. У меня не было на это времени. Мне нужно было сосредоточиться на том, чтобы изменить себя.

Я потерлась среди слов, время поглотило меня и, мой мозг закрылся от происходящего вокруг. Так было всегда, когда я читала книги. Поэтому я не слышала, как кто-то поднимается по лестнице, чтобы ко мне присоединиться.

Я подпрыгнула, когда услышала голос Гуннера.

— И как это я догадался, что ты окажешься здесь?

Прошлым вечером я скрылась без объяснений, однако он их заслужил. Но могла ли я сказать ему хотя бы часть правды, или я должна притворяться дальше? Я не уверена, что Брэди был честен с ним, или он соврал ему, чтобы защитить правду. Я не хотела лгать Гуннеру, но правда меня тоже смущала.

Это может породить странности межу нами, и я уже справилась с тем, что я и Брэди уже не будем такими же как прежде. Не могло быть и речи о возобновлении между нами дружеских отношений. Странность стала бы неловкостью, которая выстроила бы, между нами, стену. Гуннер обязательно бы это заметил.

— Эй, — все, что могла ему ответить. Это прозвучало слабенько и не честно по отношению к нему.

Он не принуждал меня к ответу за что, что я сбежала. Вместо этого он вошел внутрь и сел напротив меня, на металлический стул, и оглянулся, также как и я, когда вошла сюда. И вдруг я поняла, как же давно он сюда не заходил. Были ли его воспоминания сладкими с привкусом горечи, как и мои?

— Боже, он такой же, как и прежде, — пробормотал он, — даже пахнет так же.

Я кивнула.

— Кроме того, что тут больше не пахнет маленькими вспотевшими мальчишками и грязными носками, да, он все такой же.

Гуннер ухмыльнулся и посмотрел на меня.

— Ты уверена, что твои носки не воняли?

— Все именно так, как я и сказала, — ответила я и подмигнула ему.

Он усмехнулся, затем обратил внимание на книгу, которая лежала на моих коленях.

— Ты и раньше тут читала, или это для тебя впервой?

И в это раз он не требовал объяснений, и я почувствовала себя виноватой, потому что он все же этого не заслуживал. Я была уверена, что он волновался поле моего исчезновения.

Он не был бездушным, и он был моим другом. Когда я говорила ему правду, я чувствовала себя в безопасности. Это была часть нас. Когда мне необходимо было поговорить с кем-то, Гуннер всегда был готов меня выслушать.

— Я делаю это впервые, — ответила я, но хотела сказать еще больше.

— А меня тут не было пять лет. В прошлый раз, когда я был здесь, я притащил... девушку, и мы тут зависли. В тот раз я впервые потрогал женскую грудь.

Я скривила лицо, а он засмеялся и сказал:

— Что? Я ведь парень!

Я прекрасно осознавала тот факт, что он парень.

— Бедный домик на дереве, он не знал, что происходит. Он стал местом, для развлечения деток на ночь, он стал борделем, — конечно же, я его дразнила.

Гуннер рассмеялся, и я наслаждалась этим звуком. Он здесь. Мы много смеялись в этом доме. Это было наше место, где мы были свободными от взрослых.

— Он хорошо сохранился. Я ожидала увидеть тут гнилую лестницу и сорняки.

Гуннер пожал плечами.

— Это же часть собственности. Они не могут позволить себе, чтобы в поместье что-то плохо выглядело. Кроме того, это был подарок Ретту на его шестой день рождения. Это необходимо было защитить.

Горечь в его голосе, когда он упомянул старшего брата, удивила меня. Все, что мне было известно, то, что Гуннер обожал своего старшего брата. Что должно было случиться, чтобы это изменилось?

— Разве вы с Реттом сейчас не ладите? — мягко спросила я, не желая быть слишком навязчивой.

Он пожал плечами.

— Неа, мы отлично ладим. Он приезжает домой только раз в год на праздники, но мы иногда болтаем по телефону.

Но это не объясняло горечь в его тоне, когда он говорил о своем брате.

— Ох, — сказала я, потому что не хотела его оттолкнуть. Это не мое дело.

— Он всеобщий любимчик. Ты знаешь это. Ничего не изменилось. И не изменится.