Со временем они обошли все препоны.

Республика кормилась, разумеется, не от аграрных утех сенаторов. Римское крестьянство нуждалось в земле, и Рим, разобравшись с Карфагеном, обратил свой взор на Северную Италию, населенную галлами. Воспользовавшись как предлогом вторжением галлов в 232 году до P. X., римские войска, разгромив их армию, двинулись дальше и захватили всю Галлию, остановившись у реки По. А через девять лет легионы переправились через По и разгромили народ инсурбов, захватив их самый большой город Медиолан, известный нам как Милан. Римляне не просто захватывали территории, но и быстро их, если можно так выразиться, осваивали — строили дороги, акведуки, их колонии становились городами, центрами новой культуры… И к тому году, когда был принят закон Клавдия, запрещающий сенаторам торговать, к Северной Италии уже была проложена мощеная дорога, так называемая «дорога Фламиния», и основаны новые колонии. Тылы Рима, на которые они были вынуждены все время оглядываться во время войны с Карфагеном, были укреплены настолько, что теперь за них можно было не беспокоиться.

И как выяснилось, вовремя!

Прошло двадцать три года после поражения Карфагена. Вполне достаточный срок, чтобы зализать раны, нарастить мышцы и, главное, передать молодому поколению жажду отмщения. Поскольку богатые африканские владения пополняли казну Карфагена, да и торговля быстро вернулась в довоенное русло, то заплатить Риму положенную контрибуцию не составило труда. Кроме того, еще были живы герои Первой Пунической войны, хорошо знающие противника, так что нашлось кому возглавить партию реванша.

Ее возглавил Гамилькар Барка.

Он помнил, что прояви римляне чуть больше настойчивости и чуть меньше самоуверенности во время осады Карфагена, то война закончилась бы гораздо раньше. В случае, если римляне снова высадят десант на африканском побережье, им будет трудно противостоять, потому что из всех городов только Карфаген и Утика имели укрепления.

Стратегия Гамилькара базировалась на упреждающем ударе в самое слабое место Рима, причем не морскими силами, а сухопутной армией. Он хотел вторгнуться в Северную Италию, а затем при поддержке галлов и других племен, недовольных римлянами, двинуться на Рим и захватить его.

Для того чтобы этот план сработал, необходимо было создать долговременные базы и опорные пункты на суше, причем на таком расстоянии от Рима, чтобы не спровоцировать его на военные действия слишком рано. А с другой стороны, это место должно было находиться недалеко от Карфагена, чтобы морские коммуникации не были слишком растянуты.

Таким местом был избран Иберийский полуостров, нынешняя Испания. Полуостров в те времена был населен воинственными, но разобщенными племенами, что сыграло на руку планам Гамилькара. Они должны были обеспечить наемниками армию вторжения.

В 237 году до P. X., в то время как римляне ждали нападения объединенных галльских племен, Гамилькар высаживается в Иберии. Междоусобица галлов приводит к тому, что война с римлянами отменяется, но римляне, как мы уже говорили, вплотную занимаются Северной Италией. Могли к этой попытке нападения приложить руки карфагенян — неизвестно.

Известно лишь, что римляне только через год после вторжения Гамилькара в Иберию обратили внимания на то, что происходит в тех краях.

А к этому времени сам Гамилькар хоть и погиб в сражении с иберами — утонул во время переправы, но его зять Гасдрубал успешно продолжил кампанию и, захватив большую часть Иберии, основал там город-крепость Новый Карфаген. Мало того, он реализовал и другую часть плана Гамилькара — создал и обучил большую наемную армии. Огромная добыча в богатой серебром Иберии позволяла щедро платить наемникам.

Римляне насторожились и предложили Гасдрубалу заключить своеобразный «пакт о ненападении», запрещающий его войскам переходить реку Эбро. Гасдрубал соглашается, к тому же, судя по некоторым источникам, это всего лишь подтверждение «пакта», заключенного еще с Гамилькаром. И римляне, занятые галльскими делами в Северной Италии, успокаиваются. К тому же Гасдрубал вдруг подозрительно погибает во время охоты — его убивает некий раб в отместку за казнь своего господина. Было это «спецоперацией» римлян — неизвестно, но на некоторое время Иберия выпадает из сферы пристального внимания Рима.

После смерти Гасдрубала войско провозглашает своим главнокомандующим Ганнибала — старшего сына Гамилькара.

Поводом для начала Второй Пунической войны было взятие Ганнибалом в 219 году до P. X. города Сагунта — союзника Рима. Надо заметить, что римляне, возможно, сами спровоцировали войну, подзуживая Сагунт на вылазки против карфагенян. Восемь месяцев длилась осада, наконец, город пал, все защитники перебиты, захвачена богатая добыча. И через год воодушевленный победами в Иберии Ганнибал начинает войну с Римом, двинув свои войска на Италию.

Как пишет Тит Ливий в книге «Война с Ганнибалом», римляне не были готовы к столкновению с таким противником. «В мелких стычках с ничтожными племенами на границах римские солдаты скорее отучались владеть оружием, чем закалялись телом и духом. А пунийцы двадцать три года несут неслыханно трудную и суровую службу в Испании и за все эти годы не знали ни единого поражения».

Слова Ливия суровы, но справедливы ли они? Первые годы войны, казалось, доказывают его правоту. Римляне снова отправляют посольство в Карфаген, пытаясь миром решить дело, но карфагеняне хотят войны, затем те же послы отплывают в Иберию, чтобы там найти союзников, но безуспешно. Время идет, а Ганнибал уже в походе.

Римляне между тем решают, кто из консулов какой армией будет командовать. Жребий воевать в Иберии, или Испании, как ее называют римляне, выпадает Публию Корнелию Сципиону, а Тиберию Семпронию — Африка и Сицилия. Отдельное войско было доверено претору Луцию Манлию, который должен был поддержать Корнелия Сципиона.

Современный британский историк Адриан Голдсуорти пишет: «Одна из самых поразительных особенностей Второй Пунической войны заключалась в готовности римского сената отправлять армии сражаться в несколько мест одновременно. Столь же удивительным было упорство в проведении этих кампаний даже в то время, когда Ганнибал свободно перемещался по Италии, а возможность благоприятного исхода войны была весьма сомнительной».[18]Историк считает, что сенат проявил стратегическую широту военного планирования войны на несколько фронтов. Не исключено. Римляне быстро обучались, а выход на средиземноморский простор неизбежно должен был «глобализировать» их военную мысль. Но не будем забывать и о той самоуверенности, или, скажем иначе, вере в исключительное место Рима в мире, которая пронизывала всех — от легионера до сенатора. Поражения могли следовать одно за другим, сомнения могли смущать даже самые стойкие умы, но римляне друг перед другом старались демонстрировать стойкость, решительность и уверенность в победе.

А уверенность эта была им более чем необходима, потому что Ганнибал уже подошел к реке Родан (нынешняя Рона), смел небольшой разведывательный отряд римлян и переправился через реку. Когда Корнелий Сципион со своей армией подошел к Родану, Ганнибал уже собрался переходить через Альпы.