затаил дыхание и наблюдал за почти театральным действом; как героический одиночка — подобный ангелу мщения — угрожает ораве субчиков.

Люди перешептывались:

— Задаст парень этим гоблинам?..

Я чувствовал: симпатии народца — на моей стороне.

Фанаты — впечатленные тем, как я лихо расправился с четверкой из их братии — были откровенно напуганы. Еще бы!.. Противостоять бойцу, дерущемуся, как самурай — это вам не витрины разбивать и не петь «Оле, оле!..».

Сильнее всего изумлен и растерян был Пес. Он знал меня. Он привык возить меня физиономией по полу и сыпать мне за шиворот мусор. А тут… такое перевоплощение. Вчерашний жалкий пай-мальчик уложил четырех амбальных хулиганов!..

С каждым моим шагом «фаны» теснее прижимались друг к другу — роняя свои дымные факелы. Минута — и подлые трусы побегут, показывая широченные зады.

Тогда — в два тигриных прыжка — я оказался перед Псом.

— Получи, гадина!..

Я врезал Псу кулаком в живот.

Пес крякнул и упал на одно колено. Я красиво опустил локоть уродцу на голову. Пес охнул — и повалился мордой в асфальт…

Для сборища фанатов это послужило сигналом к позорному бегству. Перегоняя друг друга — они ломанулись прочь. Пес и те четыре «фана», которых я в самом начале сбил с ног — силились уползти толстыми раненными змеями.

Народ захлопал в ладоши. Меня чествовали, как победителя. Я скупо улыбнулся. Поклонился направо и налево. И мерным шагом двинулся к остановке маршрутного такси.

Через полтора часа я был дома.

Я только выпил чашку чаю — как пожаловали мои девушки. В этот раз они принесли ананас, мандарины, копченые окорочка, крабовый салат.

— Гулять, гулять!.. — защебетали девушки. — Ужин потом.

Перебрасываясь шутками, звонко смеясь — мы, держась за руки, отправились на озеро кормить уток.

После ужина — протекавшего, как всегда, в веселой атмосфере — красавицы разыграли древнеиндийскую драму «Шакунтала». Я был благодарным зрителем. Улыбался и от души аплодировал. Хотя актрис было явно маловато для такой пьесы — и я не всегда улавливал, когда Тия и Бхайми изображали прекрасную Шакунталу и гневливого брахмана, а когда блистательного раджу и мудрого советника.

Вечер закончился потрясающим сексом.

Я чувствовал себя настоящим косматым львом — перед которым Бхайми и Тия стелились, как гибкие покорные львицы.

Сначала я взялся за Бхайми. Лежащая на животе «монголочка» — горячо застонала, когда я глубоко проник в нее; вцепилась пальцами в подушку. Я положил ладони на ягодицы Бхайми. И быстро-быстро задвигался в ней. Каждый мой удар был резче предыдущего. Бхайми стонала и кричала — чем сильнее меня заводила. Наконец, взревев от страсти (действительно — как лев), я совершил особенно сильный толчок — и выплеснул в Бхайми свое семя.

— О да!.. — воскликнула Бхайми, утыкаясь лицом в белоснежную подушку.

Не пролежал я и пяти минут, переводя дыхание — как ко мне начала ластиться Тия. Она терлась об меня, будто нежная кошечка.

Чувствуя, что снова потихоньку возбуждаюсь — я начал отвечать на заигрывания «персиянки». Крепко сжимал ее — хрупкую, как тростинка — в объятиях. Сосал губы Тии, язык… Когда мой член снова удлинился и окаменел — я положил Тию на спину. Красавица закинула ноги мне за шею. Вскрикнула, когда я ввел член в потаенный бутон.

Я взял бешеный темп. Тии оставалось только провалиться головой в подушку, раскинуть руки — и стонать, стонать…

Мы финишировали одновременно.

Минут пятнадцать мы — все трое — расслабленно лежали на мягкой постели. Затем девушки — подобрав под себя ноги — принялись обмениваться ласками.

Целовались — как клюются голубки. Тия играла с волнистыми локонами Бхайми. А Бхайми запускала пальчики в густые пряди Тии. Постепенно девушки распалялись. И ласкали друг друга смелее — сплетаясь молодыми лианами.

Слов нет передать, как это меня завело. Одной рукой я сгреб в охапку Тию, другой — Бхайми. Кончилось тем, что я еще по разу излил в девушек семя.

После этого — утомленные взрослыми утехами — мы заснули.

Закрывая глаза — я подумал о том, что так и не рассказал прелестницам о своих богатырских похождениях. А может быть — и не стоит рассказывать?.. Я герой. Каждую ночь наслаждаюсь любовью обворожительных красавиц. И время от времени совершаю вылазки в город — тяжелой дланью покарать зло. Кажется: я живу не зря.

Пролетело две недели.

Я писал в своей заветной тетрадке. Вечером пировал и веселился с красавицами. Ночью занимался с ними любовью. И все ждал, когда услышу внутренним слухом Зов — побуждающий меня отправиться на новую битву; защитить честных — но слабых — людей от сильных негодяев.

И этот день настал.

Все развивалось по обычному сценарию: после сытного завтрака, проводив девушек — я почувствовал, как сильнее забилось мое сердце. Я должен идти. Я. Должен. Идти.

В этот раз «мистическое» чутье привело меня во двор П-образного многоквартирного дома в северном округе мегаполиса.

Я осмотрелся.

Народу — никого. Ни собачников, выгуливающих своих бульдогов и такс. Ни детей, роющихся в песочнице. Две здоровенные черно-серые вороны — оглушительно каркая — кружили над мусорным контейнером, от которого поднимался сладковатый запах гнили.

Только я опустился на скамейку — из арки вышла счастливо воркующая парочка. Девчонка была в платке и длинной юбке, смуглый парнишка — в узорной тюбетейке. Очевидно — мусульмане. Им было лет по пятнадцать — не больше.

Поглощенные друг другом подростки так бы и проплыли мимо. Но воздух сотряс грубый окрик:

— А ну стоять!..

Прямо на ребят вырулили два амбала. Два поставленных на задние ноги перекормленных быка. В черной одежде. С колыхающимися на ходу необъятными животами. На груди у каждого из быков серебрилось распятие на толстой цепи.

— Ну-ка, замерли, нехристи!.. — вцепились в мусульманских парня и девочку громилы в черном.

Одного амбала я узнал. Борода… Лапы, как у медведя… Прыщ на носу… Поп Гаврила!.. Второй «буйвол» был — легко догадаться — соратником Гаврилы по САГ, т. е. по Союзу архангела Гавриила. Военизированной религиозной организации, для которой злейший враг — любой человек, не бьющий господу поклоны по христианско-православному обряду.

Молоденькие мусульмане застыли, как испуганные ягнята — тесно прижавшись друг к другу.

— Сейчас, погань языческая, мы научим вас правильно бога любить!.. — поп Гаврила замахнулся на парнишку в тюбетейке своим пудовым кулаком.

— Не торопись!..

Стрелой подлетев от своей скамейки — я перехватил ручищу Гаврилы.

— Не торопись!.. — твердым голосом повторил я. — Не трожь детей.

Гаврила уставил на меня налитые кровью глазища:

— А ты здесь откуда, сын суки?..

В отличие от Вора