Я был рад, что нам предлагают что-то кроме багета, но мы доели и все остатки и сейчас сидели с Бертом бок о бок в нашей клетке.

Потом, вытирая рот, Берт сказал:

– Капитан-лейтенант Трент, да?

Я подтвердил.

– Том Трент? Томас Трент? Звучит знакомо. Я мог где-то слышать ваше имя?

– Могли, – сказал я, все еще желая проявить осторожность. – Я получил широкую известность под именем Томас Трент.

– Припоминаю…

– Слушайте, я не думаю, что нам нужно говорить слишком открыто…

– Вы беспокоитесь о нашем друге вон там… – Берт повернулся и приветствовал начальника поезда быстрым взмахом руки. – Я пытался поболтать с ним, пока вы не проснулись, и пришел к выводу, что его познания в английском примерно те же, что и у вас во французском. А то и меньше.

– Вряд ли это возможно, – заметил я.

– Сомневаюсь. А теперь, капитан-лейтенант Томми Трент, я не из тех людей, кто любит скрытность. Правда, и не излишне любопытен. Если я правильно оценил вас, то вы чувствуете примерно то же самое. Но думаю, нам есть что узнать друг о друге.

– Хорошо.

– И то правда. Позвольте, для начала я кое-что спрошу. Вы уже бывали на передовой? На линии фронта, поскольку я предполагаю, что мы направляемся именно туда.

– Нет, а вы?

– Да, я уже говорил вам, что бывал во Франции, но на самом деле ездил на линию фронта неподалеку от Ипра, а это в Бельгии. Полагаю, вы в курсе, каковы условия на фронте?

– В общем да. Газеты многое утаивают, но, как понимаю, окопы превратились в ад.

– Мягко сказано. То, что там творится, не передать словами, и это неописуемо опасно. Отсюда вытекает мой следующий вопрос, лейтенант Трент. Если вы собираетесь на Западный фронт и не питаете особых иллюзий по поводу происходящего там, то какого черта вам понадобился атласный плащ?!

Он спрашивал на полном серьезе, однако в светло-голубых глазах плясали веселые чертенята.

– Я собирался объяснить….

– И, пока мы не сменили тему, почему на этом плаще вышиты серебряные и золотые звезды?

Одеяние, о котором шла речь, все еще лежало там, где я его оставил, бесформенной кучей у стены вагона. Когда я клал его на пол, то специально сложил так, чтобы атласный верх со звездами не было видно, но во сне ерзал, продемонстрировав парадную сторону реквизита.

Вопрос Берта меня смутил. Теперь, когда я по-настоящему попал на театр военных действий, ну, по крайней мере был в непосредственной близости от него, то видел все в новом свете. Дома я рассудил, что меня пригласили на передовую развлекать военных. Развлечение – моя работа, моя карьера, мое призвание. Я знал артистов мюзик-холла, певцов, танцоров и комедиантов, которые уже отправились на фронт выступать перед солдатами. Если мне предстоит давать представления, то понадобится обычный реквизит, включая и плащ.

Какое-то время я подыскивал подходящие слова, а потом произнес:

– Вы сказали, что мое имя показалось вам знакомым.

– Но не знаю откуда.

– Дело вот в чем. Томми Трент – мое настоящее имя, но долгое время я использовал его в качестве сценического псевдонима. Я артист мюзик-холла. Теперь припоминаете?

Берт покачал головой.

– Раньше на афишах меня называли Властелином Тайны, но последние два года я выступаю как Томми Трент, Мистериозо.

– Вы чародей?

– Я предпочитаю называться фокусником. Или иллюзионистом. Но в общем-то вы правы.

– Если я могу так выразиться, это все объясняет, но при этом ничего не стало понятно.

– Тут я согласен, – кивнул я. – Я почти ничего не знаю о том, почему я тут, почему облачен в форму морского офицера и направляюсь на Западный фронт.

Я коротко изложил свою историю, а дело было вот как. Около пяти недель назад я давал представление в театре «Лирик» в Хаммерсмите, что в западном Лондоне. После субботнего представления отдыхал в гримерке, когда работник театра привел ко мне посетителя.

Это был капитан авиации по имени Симеон Бартлетт, действующий офицер ВМС Великобритании. Он похвалил мое выступление, добавив, что особо впечатлен одним фокусом. Речь шла о трюке, который я обычно припасал на самый конец представления. Я делал так, что хорошенькая молодая женщина (в тот вечер это была моя племянница Клэрис, регулярно со мной работающая) исчезала, растворяясь в воздухе.

Посетители нередко приходят за кулисы с комплиментами, но их реальная цель, как это часто оказывалось, заключалась в том, чтобы выведать мои секреты. Все фокусники связаны профессиональным кодексом чести, предписывающим не разглашать тайн. На самом деле трюк, так сильно впечатливший молодого капитана, выглядел сложным на сцене из-за реквизита, который для него требовался, а секрет был прост. Порой самые впечатляющие иллюзии зиждутся на столь элементарных вещах, что зрители бы не поверили, как происходят трюки в реальности.

Но это правда. Именно так было в тот вечер в театре «Лирик». Я проявил бдительность и, несмотря на приятные манеры и все более настойчивые попытки собеседника разузнать мой секрет, твердо стоял на своем.

Наконец капитан Бартлетт сказал:

– Можете ли вы подтвердить, что используете некий практический или научный метод, а не чары и колдовство?

Разумеется, я без колебаний подтвердил его правоту.

– В таком случае я почти уверен, что вскоре мы с вами свяжемся.

Как оказалось, он имел в виду вот что. На следующей неделе я получил официальное письмо из Военно-морского министерства, в котором мне предлагали отправиться в краткосрочную командировку, чтобы, как они выражались, «помочь нуждам фронта».

За этим последовала беседа с военными чинами, меня снова с пристрастием расспрашивали о моем секретном методе, но я, придерживаясь кодекса чести фокусников, смог лишь снова заверить, что метод этот, как они говорили, сугубо научный.

Чем больше они выведывали, тем сильнее я сомневался в том, что наука имеет какое-то отношение к правильно установленному свету и оконному стеклу.

– То есть вы собираетесь в подразделение ВМС берегового базирования, – задумчиво протянул Берт. – Это может означать только две вещи. Аэростаты или аэропланы. И то и другое находится в ведении авиации ВМС Великобритании. Но я все равно не понимаю, зачем вам плащ.

– Я прихватил плащ с собой потому, что он стал настолько неотъемлемой частью представления, что без него я как голый. Но я понимаю, что вы имеете в виду, говоря о неуместности. Что же до аэростатов и того подобного, то полагаю, я выясню, что происходит, только на месте. А вы?

– Я? Я не имею ничего общего с аэростатами.

– Я о вашем предложении узнать кое-что друг о друге. Мне было бы интересно что-то услышать о вас.