Он подробнее рассказал, как действует придуманная им система, как сделать ее переносной, кто будет ею управлять и так далее, и, хотя я внимательно слушал, должен признаться, мысли мои скакали от одной темы к другой. К примеру, сам факт моего путешествия в компании с Г. Д. предполагал, что, возможно, и на меня возложена подобная миссия. Но в отличие от него я не имел ни малейшего понятия, в чем она заключается и зачем вообще меня вызвали на фронт.

Я был заворожен компанией Г. Д. Он излучал ум и целеустремленность, при взгляде на него все казалось возможным. В тот момент, наверное, он являлся самым известным писателем в стране, а то и в мире. Я же, напротив, хоть и пользовался определенной известностью в узких театральных кругах, но в меньшей степени руководствовался вдохновением, скорее четко следовал процедуре. В этом крылась разница между нами.

То, что я делаю во время представления, выглядит чередой чудес, но в реальности подготовка магической иллюзии – процесс весьма прозаичный. Мало кто знает, сколько раз нужно отрепетировать номер и что за ним стоит. Трюк часто требует технических помощников, которые посодействуют в проектировке и сооружении реквизита. Движения фокусника на сцене – результат долгих и терпеливых репетиций, при этом в глазах зрителей эти движения должны выглядеть естественными и спонтанными. Другими словами, это приобретенный практический навык. Только в ходе представления и в свете прожекторов магия выглядит вдохновением. Даже в самом лучшем случае это максимум иллюзия. Вещи не являются тем, чем кажутся.

Я чувствовал себя посрамленным в лучах заразительной энергии этого великого человека. Его воображение напоминало факел, ярко горевший в старом потрепанном вагоне. Война вот-вот будет выиграна! Германия падет, а Британия выйдет победительницей! Тысячи спасенных жизней! Достаток для каждого. Демократия для всех. Наука подтолкнет прогресс, а прогресс изменит общество.

Поезд въехал в городок Бетюн, когда дневной свет угасал в западной части неба. Кое-где на улице горели огни, но немного, кроме того, их специально затемнили, чтобы приглушить излишнюю яркость. Пока состав с грохотом двигался по окраине городка, мы с Г. Д. прижались к крошечным окошкам, пытаясь хоть что-то рассмотреть. Сначала показалось, что здания особо не пострадали, но, когда поезд замедлил ход и мы подъехали к вокзалу в центре города, стало ясно, как много артиллерийских снарядов здесь упало.

Стало ясно, что жизнь, которую я вел в Лондоне, основывалась на ложном понимании войны. Новости с фронта приходили регулярно, наверное ежедневно, но обычно войну изображали как некое отдаленное событие, разворачивавшееся за границей, а не как что-то, угрожающее повседневной жизни обычных британцев. Но этой «заграницей» была Франция, до которой через море рукой подать, и битвы, проигранные здесь, почти наверняка приведут к захвату и оккупации моей родной страны враждебным иностранным государством.

Кругом говорили, что вокруг все меньше становится молодых парней, почти у всех в армию ушел сын, брат, или возлюбленный, или, по крайней мере, кто-то из близких друзей, но при этом никто не связывал происходящее с непосредственной угрозой. Дефицит товаров раздражал, но не указывал на кризис. Ходили слухи, что цеппелины [19], эти накачанные газом небесные чудовища, вот-вот сбросят тысячу бомб на наши дома, но они так и не появились. Комедианты в мюзик-холле высмеивали их, в то время как угроза оставалась лишь угрозой.

Это смутное чувство беспокойства теперь осталось за моей спиной, а окружала меня реальность. В темноте я видел черные поля за пределами города, и небо над ними постоянно озарялось бесконечными вспышками. Неоспоримые свидетельства в виде разрушенных зданий во всех районах Бетюна и многочисленные груды неубранного щебня подчеркивали близость войны.

Когда поезд наконец остановился, то толпа солдат устало высыпала на платформу, а мы с Г. Д. замешкались, прежде чем к ним присоединиться. Мы заново упаковали багаж, но в глубине души ждали, что сейчас объявится ефрейтор и сообщит, куда идти дальше.

Солдаты выстроились повзводно на платформе: в касках на головах, с вещмешками за спиной и винтовками на плече. Приказ эхом облетел сводчатую крышу вокзала, и вот уже первый взвод молодых людей зашагал прочь, демонстрируя впечатляющую дисциплину. Мы отлично понимали, как сильно они, должно быть, устали после долгого путешествия в переполненном поезде, но рядовые не подавали виду.

После того как удалилась третья рота, платформа опустела. Начальник поезда покинул нас сразу же, как состав остановился, и теперь мы с Г. Д. остались одни. Ефрейтор куда-то пропал.

– Видимо, теперь каждому пора своей дорогой, – сказал мне Г. Д. – Меня здесь встречают, по крайней мере так сказали. А вас?

– Думаю, меня тоже кто-то должен встретить, – ответил я, но неуверенно. У меня не было сведений на этот счет.

– Отлично! Уверен, все будет в порядке. А теперь давайте прощаться! Мы путешествовали довольно долго, и я дико устал.

Мы пожали друг другу руки крепко и по-дружески, после чего Г. Д. спустился на платформу. Мои вещи все еще стояли на полу рядом со мной, я подхватил их и двинулся следом за ним. С верхней ступени лестницы я видел спину моего прославленного друга, который медленно брел к выходу. Внезапно меня поразила мысль, что, возможно, мы с ним никогда более не встретимся. Впереди меня ждали исключительные опасности.

Подчиняясь порыву, я крикнул вслед:

– Мистер Уэллс!

Он умудрился услышать меня, оглянулся и медленно зашагал обратно. Я спустился по лестнице вместе со своим громоздким багажом.

– Простите, что я вас снова задерживаю, мистер Уэллс… то есть, простите, Г. Д. Я просто хотел сказать, что знакомство с вами доставило мне настоящий восторг, и я получил истинное удовольствие от нашего общения.

Он пожал плечами в ответ на комплимент, но при этом весело улыбался:

– Мне тоже было очень приятно, уверяю вас. Я не забуду все то, что вы поведали о своих секретных методах. Не часто встретишь Властелина, способного проглотить зажженную сигарету.

И снова Г. Д. шагал впереди меня. Я возился с багажом, тщетно надеясь увидеть носильщика. Через несколько минут, когда я с трудом вышел с вокзала, Г. Д. уже и след простыл. Я стоял перед широкой дорогой. Ритмичный звук солдатских сапог таял вдали. Я так понял, что моего попутчика ожидал быстрый и радушный патруль, который подхватил его и унес прочь.

Поверх темных силуэтов зданий яркие сполохи артиллерийских залпов вызывали ощущение дурного предзнаменования. Некоторые из домов были повреждены, и я видел изломанную линию горизонта с торчащими обломками крыш, стен и деревянных балок. По улицам прокатился глухой рык, напоминавший гром.

Я уже морально готовился провести какое-то время в окопах. Яркие описания Уэллса ужасали меня, но было поздно что-то менять. Я сам согласился на это.