Перьевая подушка после чистки пахнет живыми курами. Кофе, который я купила, не вовремя вспомнив присказку, что «дороже не значит лучше», – пахнет так, что вспоминается сеновал, покос, ячмень, Левин и советская столовая – одновременно. Дешевле – тоже не значит лучше. Особенно кофе.

Горячий шоколад в пафосной кофейне пахнет перцем, это тоже неправильно, но прекрасно. В том числе на вкус и визуально. В меню написано, что этот перец – розовый. Ред хот чили пейперс в моем шоколаде. Уже достала телефон, чтоб сфотографировать, но напротив сидел парень в куртке от такого бренда и смотрел на меня так требовательно, что пришлось сделать вид будто я пишу эсэмэску.

А однажды от мужчины, который внешне напоминал медведя, пахло, как от грудного младенца, у кроватки которого сидишь и агукаешь, не потому что любишь детей, а чтобы понюхать. И это такой запах, который парфюмер Зюскинда включил в свой окончательный парфюм и от которого все так с ума сошли, что с ними случился свальный грех. Но парень-медведь был давно.

Жизнь прошла, и теперь я сплю, будто в курятнике, и пью кофе, смолотый из ржи, а в кофейне с перцем случайно оказалась. Тот, в куртке, это сразу понял.

Когда я была в третьем классе, кто-то, не знаю кто, положил мне подснежники в капюшон шубы, прямо со снегом. Она висела на облезлой вешалке в школе. Иду, тащу портфель, сменку и издалека замечаю, как там что-то белеет…

Те подснежники пахли не цветами, а землей, как полагается. До сих пор помню, как у меня сердце забилось.

А моей подруге парень тоже как-то раз принес подснежники прямо с землей и снегом 8 марта. С утра лазил по горам, правда, они были недалеко. Собирал, пришел весь в грязи и с мешком подснежников. Вот было счастье!

Потом в молодости было много ожиданий по этому поводу, все они как-то скомкались, никто не поздравлял так, чтоб было хорошо и радостно. Мужчины объясняли, как это тяжело – поздравлять, когда социум вынуждает, и все чего-то ждут от тебя, и вообще обязаловка.

Я думала, что раз обязаловка, то не надо. И потом уже заранее говорила, что праздник этот не люблю и не отмечаю. Чтоб не давить.

А сегодня Асин мальчик принес сразу три букета роз с атласными лентами – ей, мне и бабушке. Я смотрю, новое поколение не парится по поводу давления социума.

Вручил, поздравил, я только руками всплеснула, а они уже пошли к лифту. Чтоб потом в кино на какой-то супергеройский ужас.

Но Ася вернулась, просунула голову в дверь и сказала:

– Вот так-то вот.

Удивительно, сколько, оказывается, все еще происходит в реальном мире. Просто сегодня утром я была в лесу, ну почти в лесу – в большом парке.

Ночью ударял мороз, и все заиндевело. Вы знаете такое слово – «заиндевело»? На дорожках образовались «кружки и стрелы», гербаривые узоры, как раньше на окнах – до того, как они стали пластиковыми. Скамейки покрывал иней, от ручья поднимался пар (от ручья поднимался сюр), склон над озером был ритмично разлинован косыми тенями сосен, и оказывается, есть люди, которые стоят на берегу прекрасного пейзажа и делают зарядку – вдох-выдох, вдох-выдох. И приседают, и пыхтят. Вот же для чего нужна жизнь – чтобы морозным утром оглядываться вокруг и ощущать: какая красота! И делать зарядку.

А некоторые, знаете, умудряются орать на собак. Я вот не люблю, когда орут на детей и дергают их за руки, а тут женщина орала на собаку очень зло: «Куда ты прешься! Сколько раз я тебе сказала!» И в таком духе. Среди красоты и инея. Наверное, дети у нее выросли и ушли. Не встретилось ни одной мамочки с коляской, и мне это понравилось. Хочу заново знакомиться с миром за пределами материнства и детства.

А еще был один лыжник и один старый лабрадор с одышкой. Хозяйка ушла далеко, и он все никак не мог ее догнать – не хотел идти по колючему снегу, выбирал сухие дорожки. Я долго видела хозяйкину спину, а потом она остановилась, повернулась и сказала: «А сегодня мороз, да?» Лабрадору сказала. Он как бы ответил «да» и снова обогнул снежный нарост на асфальте.

А кругом тишина.

Из птиц видела много синиц. Немножко воробьев. Слышала удода – тра-та-та, сухое и гулкое. Тра-та-та. И еще слышала одну загадочную птицу, мне она всегда важна. Воробьи-то понятно, они есть, удод – здорово, но когда оказывается, что рядом живет и поет птица, которую никто не знает, – это вдохновляет. Это делает парк таинственным лесом.

Еще была девушка в лосинах с розами, которая ничего вокруг не видела – ни сосен, ни пруда, ни мерцанья скамеек, ни узоров на асфальте. Она бегала. Не ради удовольствия – таких сразу видно, – а, наверное, ради какой-то цели. Например, тренировала волю или переживала из-за толстых ляжек. Молодая еще.

Я так заморочилась с виртуальным миром, смотрю столько красивых картинок, мыслю постами и иллюстрациями…

А недавно вглядывалась в лицо смайлика, чтобы понять, искренняя ли у него улыбка? И не сердится ли на самом деле человек, который ее прислал?

С ума сойти, да? А сегодня было немного реальной красоты. Она есть, но и на нее нужно время.

Это была весна. В полпервого ночи в метро напротив меня шесть старушек целую лавку заняли. Все разные по фактуре. Образы классические. Одна в шляпке с вуалькой и маникюром, одна в шерстяном берете с пимпочкой и клетчатом шарфе, одна в шапке кривой домашней вязки, кто-то в подкрашенных фиолетовой синькой волосах. Митенок не хватало. Разнообразие и в обувке – от массивных ортосапог до поношенных, но изящных ботиночек со шнурочками. (Всегда ж выбираешь, в ком видишь себя, – я выбрала ботиночки). И налет небольшой запущенности на всех шестерых. Как патина. Слово это нравится – патина.

Плащи и пальто повыцветшие, сумки потертые и в морщинистую сеточку… Но! все бабки веселые, энергичные, переговариваются, перегибаясь, чтобы докричаться до третьей или пятой от себя подружки. Какое-то «Трио из Бельвилля», только секстет. Полный сюр.

Кажется, они ехали с большого мероприятия – концерта, может, спектакля. Я решила, что это исключительное явление – собрались ради такого случая. Но тут стали звучать реплики: «А завтра у нас что?», «Кухню запустила, все где-то шастаем, в выходные опять намылились…». Потом они начали выходить по очереди – сначала «Шоссе Энтузиастов» – одна вышла, пятеро провожали ее поцелуями и возгласами «До завтра!». Потом в «Перово» все повторилось. Две поехали дальше.

Что у них было запланировано на завтра? У меня, помню, как обычно, было запланировано застрелиться.

* * *

Лежала в больнице. В палату привезли бабушку из операционной, мы кинулись к ней, типа, ну как там было? Она говорит: вводили в наркоз, стали расспрашивать про мою жизнь, ну я им успела все рассказать. Что было два мужа, одного я любила, а с другим 50 лет прожила.